Зодчий. Книга VI - Юрий Александрович Погуляй

Я коснулся Куба рукой и тот вспыхнул, выдавая мне запрещение на доступ. Ну, раз реагирует, значит, уже хорошо. Мой взгляд снова упал на организованную в помещении помойку. Ну, Блиновский…

Когда я вышел, то кивнул лейтенанту:

— Всё в порядке. Спасибо.

— Михаил Иванович, — сказал Снегов, как только мы отошли подальше. Нас ждал броневик Тринадцатого Отдела и двое силовиков Орлова у входа. — Объясните мне, пожалуйста, что это было там, на улице. Мне показалось, будто бы эта тварь вас знала…

— Вам не показалось, Станислав Сергеевич, — кивнул я.

Витязь замешкался, удивлённый таким ответом.

— Скверна обретает разум, ваша доблесть, — пришлось пояснить мне, моментально ухватив толковую версию. — После Ивангорода у неё есть ко мне некоторые претензии. Вполне справедливые.

— Он снова говорил про Истину… Как та тварь в Злобеке. Истина… Что это?

— Полагаю, то, кем Скверна себя ощущает. Она дала себе интересное имя, не находите? — я наклонился, пролезая в брюхо вездехода. Снегов устроился рядом. Громыхнул закрывающийся борт. Двигатель затарахтел чуть надсаднее и нас качнуло.

Витязь тяжело вздохнул:

— Разумная Скверна… Но почему тогда они до сих пор просто не собрали всё, что у них есть, и не бросили на нас? С теми силами, что есть у демонов, все воители Империи не выдержат и падут.

— Потому что разум не всемогущ. Он растёт. Пронизывает сознание тварей, прорастает в них. Объединяет в единое целое, — пояснил я.

— С каждым днём она будет становиться всё сильнее? — Снегов смотрелся немного растерянным.

— Иначе было бы слишком просто, — усмехнулся я. — А когда просто — это не интересно.

— Но… Что же делать, Михаил Иванович? — лицо у витязя было по-детски растерянным, будто у трёхлетнего малыша попросили раскрыть тайны мироздания, ну или хотя бы определить, сколько у Васи будет морковок, если его папа сожрёт две из них, и при этом будет ехать из точки А со скоростью… Неважно, с какой скоростью.

— Мы же должны что-то предпринять, — нахмурился воин.

— Мы этим и занимаемся, Станислав Сергеевич. Каждый божий день.

Витязь замолк. Некоторое время мы ехали молча, я размышлял о случившемся и о Блиновском, до которого так и не добрался, хотя он попадался мне на глаза уже несколько раз. Помойка возле Конструкта — это уже совсем за гранью. Надо менять приоритеты и снимать Волгина с задания, пусть вытаскивает мне этого горе-Зодчего из Ростова. Тем более что по наркодельцу, за которым я отправил огневика, подвижек вроде бы нет, так как отчётов я не получал. Кстати, почему?

Я мысленно включил телефон.

Снегов вдруг нарушил тишину:

— Хочу сказать, что вы исключительный человек, Михаил Иванович, — он осторожно распрямился, положив свой топор на колени. — Сегодня я ещё раз в этом убедился. И я не могу сказать, что я человек набожный или суеверный, но… Вы знаете, что про вас говорят?

— Нет, и не уверен, что мне интересно, — признался я. Посмотрел на рану на руке. Кровь свернулась, но болячка ныла. Да и голова всё ещё была немного ватная после невероятного напряжения. — У вас не найдётся воды?

Витязь кивнул, сунул руку куда-то за спину и через миг протянул флягу. Я сделал пару глотков, оценив примесь лимона. Бодрит.

— Благодарю, ваша доблесть, — кивнул ему я. — Признаюсь, бой был тяжёлым.

— Неужели такое случается у Собирателя Земель? — усмехнулся витязь. — Может быть, всё же отвезти вас домой? Вы выглядите не очень хорошо, уж простите. Вам бы отдохнуть.

Я помотал головой, нахмурившись. Меня полностью поглотила мысль о Волгине. Со всеми этими делами, выпавшими на мою долю в последние дни — он как-то вывалился за пределы моего внимания. И сейчас выяснялось, что «тёмный» гвардеец пропал. Последнее моё сообщение ему висело непрочитанным уже несколько дней. Чёрт.

Я, не доставая телефона, написал Турову вопрос о том, слышал ли он что-то про огневика, а когда вездеход пересёк границу с моими землями, то озадачил проблемой ещё и Черномора.

Когда мы прибыли в башню Тринадцатого Отдела, то десять человек, использованных Инфернальным Десятником, уже были размещены в отдельных палатах.

Граф Орлов лично курировал работу своих людей, и когда я появился на этаже, то немедленно двинулся ко мне навстречу, отстукивая тростью ритм:

— Михаил Иванович, как вы?

— Терпимо… — не стал лукавить я. Вид у меня был довольно помятый. — Что у вас?

— У нас всё очень многообещающе, Михаил Иванович, — Леонид Михайлович кашлянул. — Семеро пришли в сознание. Здоровью их ничего не угрожает. Мои люди уже разговаривают с ними. Трое пострадали серьёзнее. Управляющий усадьбой, садовница-геомантка, а также один из дружинников Игнатьева. Их состояние стабилизировали, но пока с прогнозами я бы не торопился.

— Что с фоном? — мы двинулись вдоль палат с пострадавшими. Все они находились за панорамными окнами, видимые из коридора. Перепуганные, измученные люди, вынужденные отвечать на строгие вопросы специалистов Тринадцатого Отдела.

— Растёт, вы нашли проблему и устранили её, — граф улыбнулся, наблюдая за мной. — И кажется, вы снова оказались правы. Скажу прямо, Михаил Иванович, мне очень хочется разобраться, наконец, в природе ваших познаний.

— Хотите запереть меня в одну из этих палат и провести необходимые исследования? — предположил я с усмешкой.

— Хочу, — кивнул он и, надеюсь, пошутил. — Но не буду. Во-первых, это не практично. Если что-то работает, то лучше это не ломать. Во-вторых, у вас слишком могущественные покровители, и вам благоволит лично Император. Ну и в-третьих — у меня лучшее оборудование в Империи и вас сто раз просветили и проверили на наличие Скверны. Вы чисты. Хотя познания меня смущают.

У меня не было сил для разговора, однако некоторые вопросы надо гасить быстро и не позволять им обрасти домыслами.

— Я готов дать все нужные вам ответы, Леонид Михайлович, хоть и вряд ли они окажутся полезными, потому что мне самому природа их неизвестна. Но позже. Вы выяснили что-нибудь?

— Пока не так много, как хотелось бы, мой друг, — мы остановились у очередной палаты, где в кровати сидел бледный Вениамин Игнатьев. Он пытался вести себя с достоинством, которое сложно соблюдать в больничной пижаме и в койке. На отца он похож не был совсем, слишком мягкие черты лица. Нет надменности и оскала хищника-людоеда, как у покойного графа. Даже приятным можно назвать.

— Энергетические контуры у всех нарушены, — продолжил Орлов. — Некоторое время придётся восстанавливаться. А те пострадавшие, кто без сознания, если и выкарабкаются, то почти наверняка будут лишены дара. Но это всё результаты на скорую руку, Михаил Иванович.