Запорожье -1. Провал - Безбашенный

у Дворца. И тогда мы для них тем более не сами по себе, а представители этой цивилизации, и факт нападения на нас она и расценить ведь может соответственно. А с ней ссориться — чревато. Не просто же так и русы дискутировали?

— Мне кажется, Серый, логично, — поддержал Зозуля, — Сходу нападать на нас хан теперь вряд ли решится. Будет думать и взвешивать резоны. Но Андрей, и ты пойми, именно трофейные ладьи резко меняют расклад. Без них мы не могли напакостить им на переправе так, как можем теперь с ними. Так мотивация русов ему хотя бы была понятна — не тронь их торгашей на Порогах, и их речная флотилия с этой базы не тронет тебя на переправе. А что он знает о нашей мотивации? Хрен нас знает, чего мы тут себе думаем. Через Пороги мы не ходим, и на них он нас не накажет никак. А что, если мы уверены в неприступности нашего городка, а значит, и в безнаказанности за быкование?

— Ещё не уверены, раз укрепляем, — заметил майор, — И это их разведка видит.

— Но ведь укрепим же рано или поздно? Боюсь, занервничать они могут, да и решить, что семь бед — один ответ, а давить этот паровоз надо, пока он ещё чайник. Как им просчитать нашу мотивацию, которую они не знают?

— В принципе — да, могут и занервничать, — кивнул историк, — Но незнание ими нашей мотивации — не абсолютное, и это в-третьих. Они уже знают, что с русами-то мы уж точно не заодно, поскольку не далее, как вчера рассобачились с ними — хуже некуда. Орда, конечно, сильна, но не настолько, чтобы класть людей, почём зря. И хану прямой резон выйти с нами на контакт. Мало ли, а вдруг и нам мир и союз с ним желателен?

— Тем более, что и мы о них тоже знаем, — добавил Уваров, — О дроне-то могут и не догадываться, но укрепляемся ведь мы от кого-то, а с каравана наверняка взяли кого-то и живым, а у Порогов они видели их орду все. Значит, допросили пленных и знаем о них. А значит, и бдим, и внезапно на нас напасть один хрен не выйдет. А без внезапности — это большие потери. И тогда что хан теряет от переговоров с нами? Наоборот, в отношениях с нами ему определённость нужна. И с аланами этими собачиться из-за нас не хочется, да и просто людей зря терять, если в войне необходимости нет. Вот это ему и нужно в первую очередь — выяснить, есть необходимость в войне или нет. По идее, ему следует и показать нам, что силён, чтобы мы не быковали, и готовность к миру нам продемонстрировать. На его месте я бы выдвинулся с сильным отрядом открыто, чтобы нам он был виден издали, но остановил бы его не ближе полукилометра и выслал бы вперёд посольство.

— Логично, — кивнул Семеренко, — Я бы тоже так и сделал на его месте. Млять, а мы ведь к переговорам катастрофически не готовы! Вот спросит нас его посланец, кто мы такие и откуда взялись на их земле, и что мы ему ответим? Их миролюбие, как я понимаю, во многом зависит от предположения, что мы — вот эти самые аланы, а мы и не знаем даже о них ни хрена. Как тут выдашь себя за них? Проколемся же на чём-то наверняка.

— Сергей Николаич, главный вопрос — не кто мы и не откуда, главный вопрос — как наш городок вместе с нами сюда попал, — проговорил Андрей, — Вот на это нам нужен внятный ответ для любых туземцев. Если придумаем его, то кто мы и откуда — придумать уже не такая проблема. Славяне, но из очень далёкой страны. Это объяснит и наш язык, и наши отличия от всех местных, и наше незнание местной обстановки.

— Ну, допустим. А как мы тогда примажемся к этим аланам? Они-то ведь вряд ли славяне. А если у них есть люди, которые о них не только наслышаны, но и видели?

— Так в том-то ведь и дело, Сергей Николаич, что нам нет нужды выдавать себя именно за них. Цивилизация у них могущественная, уж точно не один город, а наверняка целая империя. Допустим, они знают её титульный народ или ближайший. А мы — другой, очень далёкий, но тоже в эту цивилизацию входящий. И это объяснит все наши отличия от известных им аланов. Мы можем быть откуда угодно, да хоть даже и вообще из Америки, если придумаем какое-нибудь убедительное для дикарей объяснение, какая сила и какого хрена выдрала нас с нашим тамошним городком из нашей земли и закинула сюда. В этом я ничего не смыслю и ничем помочь не могу. Но имеет же право развитая цивилизация и с какими-нибудь фантастическими для них явлениями баловаться?

— Типа эксперимента "Филадельфия"? — оживился Зозуля, — А почему бы и нет, кстати? Но мы тут ни при чём, мамой клянёмся, это всё яйцеголовые наши намудрили от своего большого учёного ума, а мы и сами в полном охренении. Вот ужо, как образуется всё, мы их так за такие художества засудим, что мало не покажется, — все рассмеялись.

— А если и вам ущерб какой-то причинён, вы нам его перечислите, а мы и его в судебный иск включим, чтобы и вам его тоже компенсировали, — поддержал шутку майор, отчего все снова лежмя легли от хохота, — Да, идея отличная. Больше-то внятно объяснить наше резкое появление здесь, собственно, и нечем. И главное, кроме другой части света и врать-то больше ничего не нужно. Кусок большого города, и мы сами все в нём кем были на самом деле, те и есть. Ну, что из другого мира и другой эпохи, признаемся только этим настоящим аланам, когда встретимся и с ними. Дикарей-то чего этим грузить?

— Да, самое оно, — одобрил Уваров, — А тут ещё и разбойники какие-то плывут мимо, так мало того, что рабы у них, ещё же и человеческие жертвы богам приносят. Как такое можно было стерпеть? А у вас это разве не запрещено строго-настрого? Точно нет? Не шутите? Ну, это ваше дело, конечно, но вообще-то — зря. Вот у нас в Америке о таком безобразии и помыслить-то невозможно! — все снова рассмеялись, — Да, лучше тут просто ничего и не придумать. Легенда только нам с напарником и нужна, кто у вас мы.

— Да с вами-то какие проблемы? — хмыкнул Семеренко, — То,