«Фантастика 2025-138». Компиляция. Книги 1-20 - Владимир Владимиров

Конн бросил на него задумчивый взгляд.

— Мартан сказал, что ты их всех спас. Энтони поручился за тебя.

Дим едва удержался, чтобы не фыркнуть. Поручитель, Бездна его забери. Думает, он теперь будет считать себя его должником?

— Дим, я поверить не могла, — Элени вихрем налетела на него, едва не сбив с ног. Повисла, крепко обняв за шею. — Ты пришел. Я не могла поверить, когда Энтони сказал, что встретил тебя в лесу.

Она разжала руки, сделала шаг назад.

— Ты ужасно выглядишь!

— У вас здесь весело, — только и сказал он, слегка пожав плечами, — ласы, волки, непроходимые чащобы.

— У нас не принято говорить о нашем поселении кому попало, — резкий голос прервал минуты их радости.

Дим в раздражении прищурился. Этот молодой выскочка уже начал выводить его из себя.

— Вы недолго тут живете со своим избранником, но с правилами всех знакомят в первые дни. Ты забыла? — это уже было обращено к Элени.

Сестра недоуменно посмотрела на парня.

— Ждан, — одернул того Конн, — все устали с дороги. Тем более сэты были не легкие. Кто бы ни был наш гость, у нас не принято выгонять и отказывать в помощи. Элени позаботится о своем брате. Вы с Мартаном расскажите мне, что произошло.

Конн и его сопровождающие скрылись в доме. Сестра вновь повернулась к Диму и счастливо улыбнулась. Затем окинула его еще одним внимательным взглядом.

— Тебе надо отдохнуть и поесть. И переодеться. Ты можешь подождать меня на этой поляне, здесь сейчас никого не будет. Я принесу все необходимое.

Не помешало бы. Бессонная ночь давала о себе знать. Тем более он постоянно изводил себя вопросом, что все же произошло. Почему стихии ополчились на него?

Когда сестра ушла, Дим перебрался в тень развесистых деревьев и разморенный уже довольно жаркими лучами Таллы и усталостью, уснул.

Проснулся он от ощущения чужого присутствия рядом с собой. Открыл глаза, резко сел.

— Я искал тебя, — Мартан опустился на землю рядом с ним. — Хотел сказать спасибо за то, что спас нам жизнь.

Димостэнис был удивлен его словами. После не самого теплого приема, он вряд ли ожидал услышать в свой адрес что-нибудь хорошее.

— Ждан явно так не считает, — не удержался он.

— Он еще слишком молод. И не понимает, что человеколюбие — это именно то качество, которое помогало нам выживать все эти долгие ары. Мы не можем быть зверьми. Иначе в нашем тесном мирке мы все перегрызем друг друга.

— Что случилось в лесу? Я ничего не помню.

— Сначала вспыхнул яркий серебристый свет. Как будто Талла взошла на небо. Твари притихли стали крутить своим башками. А потом словно вросли в землю. Или земля не пускала их. Они не могли пошевелиться. Ты был без сознания, когда мы нашли тебя. Энтони сказал, что ты брат его избранницы и не враг нам. Мы подобрали тебя, положили в телегу и стали уносить ноги.

Дим не помнил ничего.

— Мы живем на востоке, — произнес Мартан, глядя на реку, — но климат у нас — не пожелаешь никому. Во время поводня река растекается, затапливая все вокруг на многие еры. Бывали ары, когда она едва не доходила до селения, приходись переселять людей в более безопасное место. Несколько семей ютились под одной крышей. Еще дует ветер. Порой настолько сильный, что срывает крыши и выворачивает вбитые в землю столбы. Лес становится врагом. Земля, в которой вязнут ноги, стена дождя, темень. Не пройти. Мы заперты со всех сторон и эти миноры самые трудные. Держимся на том, что сумеем запасти. Когда деревня была меньше и людей, желающих жить с нами не такое количество, было легче. Хватало того, что давала земля. Сейчас же надо выкручиваться. Вот и ходим через лес. Но не все походы удачные, как этот. Гибнут люди. Лес собирает все больше и больше жертв.

— Что происходит?

— Мы не знаем. В первый раз это случилось несколько аров назад. Тогда походом руководил сын Конна. Никто не вернулся. Мы нашли лишь изорванные остатки тел, а чуть дальше еще трупы сожженные, изуродованные и никаких следов. Все боятся ходить туда. Однако без этих походов нам не выжить.

Мартан улыбнулся.

— Я рассказываю тебе от этом, чтобы ты не сердился на нас за не слишком теплый прием. Конн тридцать аров на себе все это тащит.

Димостэнис присвистнул.

— Тридцать аров?! Здесь?!

— Тридцать аров, — задумчиво протянул собеседник, — нам самим еще не было тридцати. Тогда нам казалось, что мы стоим перед дверью в новый мир. Все так и говорили: начало новой эры, новой империи. Его величество Стефан дал всем надежду. И уже многим начинало казаться, что, во славу всех Богов, нашелся тот, кто по-настоящему сможет положить конец распре между одаренными и нет. Его правление как первый минор варны, когда света становится больше и начинает теплеть.

Дим почувствовал, как у него от удивления отвисает челюсть, и он в нетерпении подался чуть вперед, ожидая продолжения рассказа. Мартан заметил его реакцию, усмехнулся.

— Ты молод еще, тебя и не было, наверняка, когда все это происходило. Либо совсем еще малый был, не помнишь этого. Да и где тебе знать? За сто еров видно — благородный. Вряд ли твою семью коснулись эти изменения. Люди без дара начали поднимать головы и расправлять плечи. Неофициально, но уже разрешались смешанные семьи.

Димостэнис покачал головой. Такого не могло быть. Ложь.

— Кончено, открыто никто не вступал в такие союзы. Разрешение на них не могли быть подписаны ни одним писакой. И все же таких людей не третировали, не загоняли, как диких собак, не убивали и не отнимали детей. За те ары что правил Стефан, люди с даром и без притирались друг к другу и стала понемногу стираться граница. Столько сотен аров вражды — все устали. Все хотели мира и спокойствия.

Мартан запустил пальцы в землю, набирая полные кулаки песка.

— Потом его убили. И в этом обвинили нас, чернь, — горько произнес здоровяк, — смертных, как нас принято называть у одаренных. И все, кто уже почти стал друзьями или даже не почти, а стал, даже с кем успели породниться и жили душа в душу, поверили. Слишком хрупки были зародившиеся отношения, не успели покрыться прочной коркой доверия. На всех углах стали кричать о коварности и неблагодарности смертных, забыв, что мы первые кто больше всех нуждался в таком императоре и что с его смертью мы только проигрываем. И к