Фарфор Ее Величества - Максим Андреевич Далин

— Я замечаю, вам легче, прекраснейший мессир? — удивилась фельдшерица кокетливо, ему в тон. — Нет, отчего же холодно! И так прекрасно, так волшебно! Там был такой огромный-преогромный дракон или змей из света, в огненных таких перьях — как мост. И мы прошли прямо по нему, представляете? По свету! А он повернулся — и улыбнулся, честное слово!

— Он ушёл на Зыбкие Дороги? — спросил я Ричарда.

Ричард уселся рядом с водителем.

— Давай трогай, Орлик, — сказал он и повернулся ко мне, насколько позволила спинка сиденья. — Клай, дружище ты мой, он же на Зыбких Дорогах — как дома! Он привык бродить по снам, а у снов природа-то похожая. Вот он и ушёл туда, где ему хорошо и привычно. Быстренько освоился, даже удивительно. Ведь это он меня предупредил, Оуэр!

— Как же он тебя нашёл? — поразился я. — Ведь Дорогам конца нет, они, мне думается, больше, чем весь мир… и сложнее…

— Кто ж его знает, — Ричард мечтательно улыбнулся. — Он же у нас один такой, другого-то нет. Он, небось, и сам пока не очень понимает, что может, а что не может… Я-то, признаться, здорово труханул, когда зеркало разлетелось. Таким жаром полыхнуло… Я думал, конец вам…

— Удивительно, что такое горячее создание так легко прижилось на Зыбких Дорогах, — сказал Индар. — Он не плавит Пути? Они не испаряются?

— Очень уж вы, мессир, это по-человечески, — сказал Ричард важно. — Оно, конечно, сначала там сделалось маленечко жарковато, и даже эти самые цветочки начали распускаться, зубастые. Но он цветочки съел. Вот чтоб мне лопнуть, я сам видел! Неприятность, значит, убрал, притерпелся и себя подравнял под Пути.

— Как это «съел»? — я попытался себе представить и цветочки, и их поедание, и у меня зашёл ум за разум.

— Да просто! — хмыкнул Ричард. — Ртом. Пастью, в общем. Только это ж Зыбкие Дороги, там всё только голая суть, а что не суть, то видимость и обман. Поэтому я так думаю: он как-то часть Путей употребил внутрь. И тем что-то себе внутри выровнял. И сейчас наружу не жжёт и не греет, но греет тех, кто по нему идёт, словно по мосту. И ему нравится, знаешь. Приятно ему, уж не пойму почему.

— Всё предельно понятно, — сказал Индар. — Оуэр нам не просто поверил — он доверился. Друзьями считает нас. Слова — не самое сильное его место, а вот чувства он и осознаёт, и передаёт отлично. Нашёл способ взаимодействовать с друзьями, ему радостно… что ж, и я рад за него. Это определённо лучшее, чем он может нас отблагодарить.

— Связь через меня, — сказал Ричард. — Его позвать на Путях — так он скоро откликается. А так-то купается он в этих пространствах вне мира, плещется, всё равно как рыба в воде или как птица в небесах резвится. Но кроме всех этих радостей у него там и дело есть.

— Ты знаешь, какое? — спросил я.

— Так он и не скрывает, — ухмыльнулся Ричард. — Замок он спалил, тюрьму свою. Неприятелей своих почти всех пожёг. Но не всех. Папашка-то его в замок не успел, остался среди живых, старший братец — тоже. А оба некроманты, у обоих на Путях дела бывают. Ну вот он, значит, и караулит. Когда они там объявятся.

— Нагберт будет вне себя, — заметил Индар. — Тревожно.

— Так-то я и подумал, что будет вне себя, — кивнул Ричард. — И отправил своих верных в Резиденцию, до рассвета прикрыть принца и фарфор. Эглира тоже отправил, присмотреть за маршалом на всякий случай… Пёс ведь знает, что Нагберту с горя да со злости может в голову стукнуть…

— Всё правильно, — сказал я. — Всё очень хорошо, Ричард.

Всё хорошо, думал я, одно плохо. Карлу я не увижу.

Я так надеялся…

Но, с другой стороны, теперь это может оказаться легко. Совсем легко. Как сбегать в соседний дом. Если Оуэр не передумает — ещё увидимся.

В этот момент меня и отпустило. Тревога разжалась, как когтистая лапа на душе, рука горела, но заметно слабее, мотор плавно потряхивало на ухабах, а Сила, отданная Ричардом, видимо, уже начала иссякать, потому что меня заклонило в сон совсем уж нестерпимо.

Сквозь полудрёму я слышал, как Индар болтает с девушкой-фельдшером… с Лориной, она ему сказала, что её зовут Лорина… Он нёс всякие галантные глупости: неужели такой очаровательной леди не страшно на войне и прочий вздор… а Лорина сказала, что училась на женских медицинских курсах и пошла в ласточки, в сёстры милосердия, как только началась война, потому что ей очень жаль раненых. И совершенно бесхитростно разболтала, что сразу написала рапорт насчёт служения и после смерти, потому что в лазаретах не хватало рук… а её убили, когда была страшная драка за Русалочий Форт, осколок прилетел. Вот тогда-то она и переучилась на техника-фельдшера, потому что у фарфоровых с медиками даже хуже, чем у живых… Индар дрогнувшим голосом пробормотал: «Милая отважная маленькая леди…» — и я не понял, стыдно ему было, грустно или…

А сон, наверное, становился глубже. Из его тёмных тёплых глубин то мерцали отсветы страшного пожара в Приюте Туманов, то сиял змей Оуэр… то тянулись зрячие щупальца вязкой твари из подземелья Нагберта… Что за безумная страна… куда ни кинь — грызут друг друга, чужих детей, своих детей… здесь мастера таких затей, что побледнеет и война… ад прирастает новым кругом… Мотор тряхнуло, я потянулся к планшету и вспомнил, что планшета нет, я его в Резиденции оставил… запишу потом… Я уцелел в десятке драк, но здесь теряюсь как дурак… не думал я, что так бывает: куда ни глянь, куда ни ткни — вокруг страна, едва живая, и демон в храмовой тени…

Глава 30

Я проснулся носом в шею Индара — и оттого, что Индар тряс меня за плечо.

— А? — вздрыгнулся я, мотая головой. — Мы где?

— В столице, — сказал Индар. — У Резиденции Владык.

Я хотел потереть глаза — но пальцы и ладонь отозвались острой болью, даже в запястье отдало, зараза.

— Не надо, мессир капитан, так резко, — сказала Лорина, уже успевшая выбраться из мотора. — Это масло немного смягчает каучук, но ненадолго. Надо накладки менять. Сейчас вот войдём в помещение, где стол и света больше…

При Лорине была фельдшерская укладка, наша фарфоровая ласточка выглядела очень бодро и делово. Под электрическим фонарём у въезда в Резиденцию водяная пыль блестела на её светлых кудряшках, как бриллиантовая. Караульные гвардейцы Норфина глазели на неё, отвесив