Адвокат Империи 11 - Ник Фабер

мне чая сделать на ночь, но потом просто отказался от этой идеи. Хотелось уже просто добраться до постели и завалиться спать. Завтра и без того рано вставать. Хорошо ещё, что Ксюша с псом погуляла. Мне стоило больших усилий, чтобы уговорить её выходить из бара только в присутствии собаки. Мне так было спокойнее.

Так что, когда я зашёл в свою комнату, стал свидетелем развалившегося на кровати харута. Пёс в образе бельгийской овчарки лежал на постели и без зазрения совести дрых, вывалив язык из пасти. Прямо мне на подушку.

— Так, а ну свали, — сказал я, толкнув животину. — Давай-давай. Не твоя кровать… Да какого фига⁈

Всё, чего мне удалось добиться, — это столкнуть пса на дальнюю часть кровати. Уходить он отказался наотрез и просто продолжил храпеть, потянувшись перед этим всеми четырьмя лапами.

Подавив желание выругаться, я стащил с подушки наволочку и пошёл за новой в шкаф. Надо выспаться. Определённо надо. Всегда оставалась надежда, что завтрашний день будет лучше предыдущего…

Глава 4

— Молодцы, — сказал я и махнул ребятам рукой, чтобы вернулись к своим местам. — Кто хочет быть следующими?

Двое студентов. Парень и девушка направились обратно к столам, явно замученные заданием и продолжительным придирчивым обсуждением, которое оно породило.

Я же окинул взглядом аудиторию. Перейти от теории к практическим разборам оказалось хорошей идеей. Тут уже не просто эти юнцы меня слушали, изредка попадая под пяту моего праведного гнева, заставляющего их отвечать на каверзные вопросы. О нет. Теперь они работали самостоятельно по тем вводным, что я им давал.

Поступал я просто. Вызывал двоих ребят и давал им спорное с этической точки зрения дело или несколько случаев, которые, в свою очередь, они уже и разбирали между собой. Главное — подбирать такие, чтобы они сразу не видели очевидного решения. К счастью, в моей прошлой практике их имелось более чем предостаточно.

Заметив, что никто особо не высказал энтузиазма, я ещё раз оглядел аудиторию.

— Ну? Кто? Давайте, ребятки. Не стесняемся.

И по-прежнему никто не потрудился поднять руку. Похоже, что придётся выбирать самостоятельно.

— Ладно. Тогда выберу сам, — подумав, ткнул в одного из парней. — Так, Григорьев, ты же вроде в прокуроры собираешься? Вот сейчас и посмотрим на твою приверженность выбранному жизненному пути.

— А можно я…

— Нельзя, Григорьев, — покачал я головой, выбирая следующую жертву. — Нельзя. Так, Дьякова. Ты тоже. Вставай и иди сюда. Прямо на всеобщее обозрение. Давай-давай. Не мнись. Как ты собираешься в зале суда выступать, если перед сокурсниками не можешь? Вот, правильно.

Невысокая брюнетка недовольно поморщилась, но с последним аргументом спорить уже не стала. Вместо этого она поднялась и вышла вперёд, к уже стоящему перед взглядами собравшихся в аудитории студентов Григорьеву.

— Так, — сказал я, сев в своё кресло. — В этот раз, в отличие от предыдущего, мы поработаем по другому принципу. Если в прошлый раз ваши предшественники выступали друг против друга с разными случаями и пытались доказать неправоту противоположной точки зрения, то сейчас давайте сделаем по-иному. У вас будет один клиент. Считайте, что вы оба его адвокаты…

— Может быть, тогда ему стоит сразу выбрать одного из нас? — тут же предложила Дьякова. — Ну, знаете, чтобы избежать конфликта интересов и тем самым не нарушать адвокатскую этику и…

— А давай ты не будешь меня перебивать и дослушаешь задание, Алина? — с улыбкой предложил я ей. — Хорошо?

От моего взгляда она заметно смутилась и потупила взгляд.

— Хорошо.

Ну ещё бы глаза закатила.

— Ну хорошо, раз хорошо. Итак, ваше дело. Есть предприниматель. Чтобы придать ему объёма, дадим имя: Игорь Лоскутов. Его обвиняют в картельном сговоре. Согласно материалам следствия, он согласовывал цены с конкурентами для получения контроля над рынком. Какие именно товары он продавал, сейчас не важно. Важно другое! Ваш клиент полностью отрицает свою вину и настаивает, что его подставили. Каково будет ваше отношение к нему?

— А какое у нас может быть к нему отношение? — тут же удивлённо раскрыл глаза Григорьев. — Презумпция невиновности! Если его вина не доказана, то он невиновен до того момента, пока не будут представлены неопровержимые доказательства обратного.

— Миша прав, — пожала плечами Алина. — Тем более какое вообще значение имеет наше к нему отношение? Это наш клиент и наша задача защищать его интересы…

— Молодцы, — кивнул я. — Правильно мыслите. Но, чтобы, так сказать, усложнить вам жизнь, давайте представим, что вы запросили у него всю бухгалтерскую документацию. Вы же это сделаете, ведь так?

И Михаил, и стоящая рядом с ним Алина переглянулись. При этом вид у них был такой, словно они ждали подвоха.

И правильно делали.

— Конечно, — фыркнула Алина. — Это следует из предъявленных ему обвинений. Мы же должны иметь представление о деталях, чтобы строить свою защиту…

— И опять-таки верно, — вновь кивнул я. — И вот Лоскутов передаёт вам всю имеющуюся у него документацию. Вообще всю. Вы её проверяете и обнаруживаете, что среди бумаг находится забытое вашим клиентом письмо, датируемое прошлым годом. Оно подписано его рукой, а его содержание является прямым доказательством того, что Лоскутов действительно участвовал в указанном обвинением картельном сговоре. Отдельно отмечу, что данное письмо отсутствует в материалах дела. Соответственно, обвинение о его существовании не знает. Более того, ваш клиент сам не понял, что дал вам это письмо и продолжает настаивать на своей невиновности. Теперь у вас на руках есть прямое подтверждение его вины.

Григорьев и Дьякова переглянулись, затем оба уставились на меня.

— Вы не на меня смотрите, — сказал я им, сделав приглашающий жест рукой. — Давайте, вперёд. Ваши действия? Что вы сделаете с этим письмом?

Первой тут же выступила Алина. Молодая дочь барона Дьякова сориентировалась поразительно быстро.

— Уничтожить письмо, — уверенно произнесла она. — Оно не находится в деле, клиент его не осознаёт как улику, и оно передано в рамках доверительных отношений. Я как адвокат не могу действовать против воли моего клиента и обязана защищать его. Этический долг — не навредить. Кроме того, разглашение такого письма — это прямое нарушение адвокатской тайны и…

— Нет, уничтожение письма — это соучастие в сокрытии улики, — с пылом, достойным будущего прокурора, перебил её Григорьев. — Даже если адвокат не передаёт письмо следствию,