Полдень XXI век, 2009 № 7 - Арцун Акопян

Эдик брезгливо наклонился, оглядел лицо Серого, потом заглянул в тарелку:

— Маску мерил. Идиот.

— Слушай, давай быстро все тут соберем, прыгаем в рафт и...

— Подожди. Я тебе что-то покажу.

У Павла похолодело в груди — ничего хорошего от такого тона ждать не приходилось — и побрел на ватных ногах следом за Эдиком.

Совсем рядом с тем местом, откуда они стреляли, была примятая трава, поломанный с одной стороны куст, и все это было вымазано чем-то очень напоминающим запекшуюся кровь.

Они переглянулись и пошли по следу — два человека с огнестрельным оружием в руках, и оба предохранителя были сняты, и у обоих пальцы лежали на спусковых крючках. Пришелец полз неровно, но след был четким — длинная полоса примятой травы, щедро обагренная кровью, периодически кровь скапливалась чуть ли не лужами—то ли ОН отдыхал, то ли терял сознание. Затем кровь прекратилась, но след остался и явно забирал влево, в обход поляны с НЛО. Они шли, молча, быстро, уверенно. Пришельца не могло спасти ничто, окажись он хоть белым и пушистым глазастиком, при виде которого девушки бы плакали от умиления, — слишком важна была их миссия, слишком велики были ставки (и ряд взяток уже побито), слишком много крови — человеческой крови! — пролилось из-за НЕГО сегодня. Они шли по следу.

Он полулежал, привалившись к стволу, — крупный белобрысый парень с переломанными ногами, правая перетянута жгутом, в недифференцированной военной форме без знаков различия. Над ним плотно кружили мошки. Замученным взглядом, с трудом поднимая веки, он оглядел их, стоявших над ним, провел разбухшим языком по потрескавшимся губам, попытался что-то сказать, но смог только со второй попытки:

— Мужики... пить дайте...

Павел не пошевелился — никаких переговоров с нелюдью! Эдик молча снял с пояса фляжку и кинул белобрысому на грудь. Тот жадно припал к горлышку, потом полил на голову и растер грязь ладонью по лицу:

— Уф... Спасибо, мужики. Я уж думал, каюк... Заблудился. Как упал, испугался, что рванет вот-вот, старался уйти подальше. Не соображал ничего. Теперь вернуться хотел. Не смог.

Они молча слушали. До чего же ОН казался человечным! И даже не скрывает. А может, ОН катапультировавшимся летчиком хочет прикинуться?

— Как вы меня нашли?

Глупый вопрос.

— Расскажите лучше, из каких вы к нам глубин? — ехидно произнес Павел.

Парень растерянно посмотрел на одного, на другого и вдруг расхохотался, размазывая по лицу слезы. Возможно, это была истерика.

— Да вы что! И вы туда же?! — Успокоившись, представился: — Капитан Федор Погорельцев, летчик-испытатель, — и, иронично глянув на Павла, добавил: — из-под Москвы.

Нельзя было его слушать! Никак нельзя!

— Ага, из-под Москвы! Да у тебя грязь на роже к слизи прилипла! Зря отмывал!

— Это не слизь. Это гель. Для улучшения контакта между кожей и пластинами сенсорной панели.

Браконьер.

— Это опытный образец, совершенно новый принцип без-инерционного полета. Решено его на поток не пускать, пока из модели всех возможностей по апгрейду не выжмем. А пока обкатываем и используем как воздушный разведчик, — он подмигнул, — благо легенда про «летающие тарелки» давно в массах. Я, кстати, из Китая сейчас возвращаюсь. Лейтенант Мерзляев.

— В твоей тарелке ни буковки по-русски! Вообще ни буковки!

— Конечно. Это на случай, если собьют. Там даже гайки с обратной резьбой.

Борис.

— А приборы?

— Вся информация шла на очки маски по оптико-волоконному кабелю.

Дед.

— А почему там маска из жгутов вся?! Она же должна плотно прилегать!

— Это сенсорные панели. Аппарат управляется мимической мускулатурой лица. «Жгуты», то есть пластины сенсора, предназначены для избирательного контакта. Это повышает управляемость, устраняет электро-механическую диссоциацию. В общем, без этой избирательности рулить тарелкой не получилось бы.

Серый.

— И как же ты, такой высокотехнологический, в самолет-то врезался? — вступил в разговор Эдик.

Парень потупился и признался нехотя:

— С управлением не справился. Там же на очки круговой обзор подается — и так башка кругом, да еще и качество оставляет желать лучшего. Расстояние позволяло, хотел над ним пройти. А он меня — радаром по антилокационному покрытию. Самое смешное, что он-то даже не заметил. А у меня помехи; фонит, как в зоне «молока». Я, вроде, в сторону, и тут он перед самым носом. Ну, я и запаниковал. А когда паникуешь, рожа-то дергается...

Павел смотрел поверх него и даже не слушал слов, мир итак рушился прямо под ногами, он слушал интонации, а они к концу рассказа явно задеревенели и поехали вниз.

— Вы что, мужики? — вдруг прошептал пилот.

Павел проследил за его взглядом. Он смотрел на левую Павлову штанину, испачканную засохшей кровью, но абсолютно целую.

— Вы что?!..

Он смотрел на пистолет в опущенной Павловой руке. Павел тоже посмотрел и отчетливо увидел рифленый табельный номер.

Сбитый «МиГ». Катапультировавшийся летчик. Два вооруженных безумных молодчика. Штанина в крови. Табельный номер на штатном армейском пистолете.

Павел шагнул вперед, вскинул руку и стрелял, пока не кончилась обойма.

Очень хотелось жить.

Очень не хотелось в тюрьму.

А тишина после выстрелов снова была полной, звенящей, спокойной. Как пробел после точки, лишенный мнимой значительности многоточия.

— У него зрачки пульсировали, — сказал он Эду, не оборачиваясь. — Как в том рассказе.

Эд не ответил.

Тела они стащили в землянку и сожгли. Туда же бросили разряженный пистолет. Пока Эд найденным топором крушил кости лицевого черепа Борису и Серому, а потом отрубал им кисти — чтобы сжечь отдельно и наверняка, — Павел сидел на импровизированной лавочке и курил, второй раз в жизни. Окурок тоже полетел в огонь. Через реку переправились уже на закате, затем шестами оттолкнули рафт с поклажей от берега и потопили парой выстрелов из ружья. На себе несли, в основном, еду, благо ее осталось предостаточно. Ночевки делать не стали — к тому моменту, как сюда заявятся военные, нужно было уйти максимально далеко.

В идеале, говорил Эд, выйти бы месяца через три где-нибудь на Камчатке. Так далеко вряд ли получится, меланхолично возражал Павел. К тому же, там зона лагерей. Ну, поймают, возражал Эд, и что? Заблудились! Парни потерялись. Или рассорились, они на рафте уплыли. Годится, соглашался Павел. Беглых зэков после сегодняшнего он нисколечко не боялся.

Первым шел Эдик, за ним Павел. В прыгающих тенях от фонарей быстро идти не получалось. Павел смотрел на вертикалку, перечеркивающую спину