Оракул с Уолл-стрит 8 - Алим Онербекович Тыналин

связях с мафией, мы представим доказательства вашего сотрудничества с федеральными агентами. Это покажет, что республиканцы либо некомпетентны, либо сознательно лгут.

Трумен потер подбородок:

— Рискованная стратегия, но эффективная. А что, если у них есть и другие козыри?

— У меня есть люди в Министерстве финансов и республиканской фракции Конгресса, — ответил я. — Мы будем знать об их планах заранее.

Рейберн заинтересованно наклонился:

— Какого рода источники?

— Мелкие чиновники, недовольные политикой Меллона, — объяснил я. — Секретари, помощники, клерки. Люди, которые видят документы, но остаются незамеченными.

— А в Конгрессе?

— Несколько младших помощников республиканских конгрессменов. Молодые идеалисты, разочарованные коррупцией своих боссов.

Барух улыбнулся:

— Уильям, вы создали настоящую разведывательную сеть.

— Необходимость, — пожал плечами я. — Continental Trust тоже имел информаторов везде. Пришлось играть по их правилам.

Трумен встал и начал ходить по комнате:

— Господа, если мы действительно хотим провести банковскую реформу, нам нужно координировать усилия. Сенатские слушания, законодательные инициативы, информационная поддержка, все должно работать синхронно.

— Я могу организовать слушания в банковском комитете Сената, — предложил он. — Вызову всех фигурантов дела Continental Trust, заставлю их давать показания под присягой.

Рейберн кивнул:

— А я проведу аналогичные слушания в Палате представителей. Плюс подготовлю законопроект о страховании депозитов.

— Отлично, — согласился Барух. — А я обеспечу поддержку прессы. У меня есть связи в крупнейших газетах страны.

Я достал блокнот:

— Господа, позвольте предложить конкретный график. Сенатские слушания начинаем в январе, сразу после новогодних каникул. Это даст время для подготовки свидетелей и документов.

— В феврале проводим слушания в Палате представителей, — добавил Рейберн. — К этому времени общественное мнение будет уже мобилизовано.

— В марте вносим законопроект о банковской реформе, — продолжил Трумен. — К президентским выборам у нас будет готовая программа.

Барух налил себе еще виски:

— А что насчет Рузвельта? Он должен быть в курсе наших планов.

— Я встречался с губернатором на прошлой неделе, — ответил я. — Он полностью поддерживает банковскую реформу. Более того, готов сделать ее центральным элементом своей избирательной программы.

Рейберн оживился:

— Тогда у нас есть все элементы для победы. Разоблачение коррупции, конкретные реформы, политическая поддержка.

Трумен остановился у окна:

— Уильям, есть еще один вопрос. Если мы действительно проведем такие радикальные реформы, как отреагирует финансовый мир? Банкиры могут объявить забастовку кредитования.

— Возможно, — согласился я. — Но у нас есть альтернатива. Создание федеральных кредитных программ для поддержки малого бизнеса и фермеров. Если частные банки откажутся кредитовать экономику, государство возьмет эту функцию на себя.

— Социализм? — с улыбкой спросил Рейберн.

— Прагматизм, — ответил я. — Если частный сектор не справляется со своими обязанностями, государство должно вмешаться.

Встреча продлилась еще два часа. Мы детально обсудили стратегию слушаний, распределили зоны ответственности и договорились о еженедельных координационных звонках. Когда политики разошлись, я остался с Барухом в библиотеке.

— Уильям, — сказал он, — сегодня мы заложили основу для кардинальных изменений в американской экономике. Если все пойдет по плану, банковская система будет реформирована, а Рузвельт получит мощную платформу для президентской кампании.

— А что с Морганом? — спросил я. — Он не будет сидеть сложа руки.

— Пусть попробует противостоять объединенным усилиям Конгресса, прессы и общественного мнения, — улыбнулся Барух. — У него есть деньги, но у нас есть правда. А в демократической стране правда всегда побеждает.

Возвращаясь в Нью-Йорк вечерним поездом, я размышлял о результатах дня. Морган атаковал мои европейские позиции, но я создавал политическую коалицию, способную изменить правила игры для всей финансовой системы. В этой войне победит не тот, у кого больше денег, а тот, кто лучше понимает механизмы власти в демократическом обществе.

И в этом отношении знания из XXI века давали мне решающее преимущество.

На следующий день, во второй половине дня, я сел в поезд до Олбани. Рузвельт согласился на встречу после того, как я отправил ему телеграмму с предварительными результатами исследований нашей команды.

В портфеле лежали детальные отчеты Сары Левински и расчеты Маркуса Хендерсона. Конкретные доказательства того, что программы общественных работ могут стать реальным решением проблемы безработицы.

Губернаторская резиденция встретила меня уже знакомой атмосферой. Рузвельт принял меня в своем кабинете, но теперь за столом красного дерева сидели еще двое мужчин, представители его команды по экономическим вопросам.

— Уильям! — Рузвельт поднялся из-за стола. — Позвольте представить профессора Рексфорда Тугвелла из Колумбийского университета и Адольфа Берли из Гарварда. Мои советники по экономической политике.

Тугвелл, высокий худощавый мужчина с проницательным взглядом, протянул мне руку:

— Мистер Стерлинг, губернатор много рассказывал о ваших исследованиях мультипликативного эффекта государственных инвестиций.

Берли, более молодой и энергичный, добавил:

— Нас особенно интересуют практические аспекты реализации. Как превратить теорию в рабочие программы.

— Именно для этого я здесь, — ответил я, открывая портфель. — Моя команда провела детальный анализ трех пилотных регионов.

Рузвельт указал на стол, где уже были разложены карты штата Нью-Йорк:

— Показывайте результаты.

Я достал папку с отчетом Сары Левински:

— Начнем с Западной Виргинии. Мисс Левински проанализировала экономический потенциал угольного региона. Двести миль новых дорог создадут прямые рабочие места для трех тысяч человек на восемнадцать месяцев.

— А косвенный эффект? — спросил Тугвелл.

— Строители будут тратить зарплаты в местных магазинах, ресторанах, отелях. Владельцы бизнеса наймут дополнительных работников. Общий мультипликатор — 2,4, — ответил я, показывая диаграммы. — Итого семь тысяч двести рабочих мест.

Берли изучал цифры:

— А долгосрочные выгоды?

— Новые дороги снизят транспортные расходы на вывоз угля на тридцать процентов. Это сделает местные шахты конкурентоспособными с крупными месторождениями Пенсильвании, — объяснил я. — Плюс улучшенная инфраструктура привлечет новые предприятия.

Рузвельт наклонился над картой:

— Какова общая стоимость проекта?

— Пятьсот тысяч долларов, — ответил я. — Но экономический эффект превысит два миллиона долларов за пять лет.

— Впечатляющая окупаемость, — заметил Тугвелл.

Я открыл вторую папку:

— Айова. Ирригационная система для десяти тысяч акров фермерских земель. Прямые рабочие места две тысячи человек на два года. Мультипликативный эффект четыре тысячи восемьсот дополнительных рабочих мест.

— А влияние на сельское хозяйство? — спросил Берли.

— Урожайность увеличится на сорок процентов при засушливых условиях, — ответил я, показывая расчеты Хендерсона. — Это стабилизирует доходы фермеров и снизит продовольственные цены для потребителей.

Рузвельт встал и подошел к окну:

—