Фаворит-5. Родная гавань - Денис Старый

утро прыщ, в особенности, когда Елизавета нервничала… У Лизы мог бы случиться какой-нибудь приступ. А то, что произойдёт в течение ближайшего времени, требовало от Елизаветы Петровны концентрации последних её сил.

В спальню цесаревны вихрем ворвался Артемий Петрович Волынский. Он был до крайности возбуждён. Возбуждение не было подобным тому, с которым обычно прибывают в эти покои мужчины. Хотя, по-быстрому возлечь с Елизаветой Волынский не отказался бы. Но возбуждён он был по другой причине.

— Матушка, — обратился к Елизавете Петровне министр, стал перед ней на колени, нежно поцеловал ручку.

Уже это обращение и подобное поведение Волынского ошеломило бы Елизавету, если бы она не понимала, что именно происходит. Вот так она и хотела, чтобы перед ней пресмыкались даже заносчивые мужи. Чтобы она повелевала, сверху взирая на стоящих на коленях подданных. Будет ли когда-нибудь такое?

— Известно ли тебе, что государыня наша при смерти? — спросил Волынский.

Лиза хотела закричать: «Беги отсюда!». Но смолчала, прекрасно понимая, что сейчас её не только слушают, но и наблюдают за происходящим через небольшую, заранее проделанную дыру в стене у большого комода.

Так что Елизавета Петровна только и выдавила из себя:

— Да, сие мне известно.

— Пора действовать! Вспомни, матушка, всё то, о чём мы с тобой говорили! — все также возбужденно говорил Волынский.

— А мы ничего такого с тобой не говорили, Артемий Петрович, — скороговоркой выпалила Елизавета Петровна.

— Ты это чего? Али забыла, что…

— Молчи! — взвизгнула Елизавета, привстала, и закрыла своей ручкой рот Волынскому.

Тот моментально попятился, встал с колен, нахмурил брови и строго посмотрел на Елизавету Петровну.

Андрей Иванович Ушаков, глава Тайной канцелярии розыскных дел, не столько смотрел, сколько слушал, что происходит в соседней комнате. Так что он мог и не заметить тех изменений мимики лица Волынского, которые начались, как только министр, уже весьма вероятно, что бывший, стал догадываться о происходящем. Артемий Петрович покраснел, глаза его наполнились страхом.

— Довольно! Все и без того понятно, — строго произнёс Ушаков, направляясь к двери, что вела в соседнюю комнату, в спальню Елизаветы Петровны.

Сразу же следом за Ушаковым шли пятеро гвардейцев. А командовал ими всё тот же поручик Измайловского полка, который успел нагрубить Елизавете Петровне.

Дверь распахнулась, Ушаков сразу же явил свой тигриный взгляд. Волынский было дело дёрнулся, однако прекрасно понял, что бежать куда-то не получится и только навредит сам себе, если начнёт убегать. Ведь, если бежишь, значит, чувствуешь свою вину. Артемий Петрович же лелеял надежду оправдаться.

— Взять его и ждать меня у карет! — приказал Ушаков, выпроваживая и Волынского, и всех гвардейцев, которые были сегодня силовым прикрытием для Андрея Ивановича.

— Но с чего? Как смеете! — начал возмущаться Волынский, но его никто не слушал.

Елизавета тяжело дышала, слёзы наворачивались на её глазах, она провела взглядом Волынского и ждала… Но между тем смотрела она на Ушакова не со страхом. А даже с каким-то вызовом.

— Что, Андрей Иванович, теперь и меня арестуешь? — спросила царевна, когда пауза затянулась.

Глава Тайной канцелярии прекрасно понял, что именно сейчас может сказать Елизавета Петровна, чем пригрозить. Тигриный взгляд резко сменился доброжелательным.

— Ну же, не пристало дочери Петра Великого слёзы лить. Разве же я тебя нынче повезу к государыне? — улыбнувшись, доброжелательным тоном говорил Ушаков. — Лизавет… Я ж тебя еще малым дитем помню.

— Так что же, Андрей Иванович, не станешь меня в крамоле и измене обвинять? — уже даже немного игривым голосом спрашивала Елизавета.

— Не стану, царевна. Более прочего скажу тебе, не убоюсь и слов своих. Ибо если ты кому о тех словах скажешь, то я отрицать буду… Ежели матушка-государыня и в самом деле сильно захворает да преставится, разве же есть кто-то опричь тебя, кому на престол зайти? Ну не Аннушке же Леопольдовне, дитю неразумному! — сказал Андрей Иванович Ушаков, взял руку Елизаветы, поцеловал.

— Ты это говоришь мне, Андрей Иванович, потому что могу рассказать и про твоего пасынка? Стёпка Апраксин мало того, что меня при любой встрече стращает за трон бороться. Так он же ещё и со шведами якшается. И с французами, — напомнила Елизавета Петровна про толстые обстоятельства.

Ушаков не подал вида, но внутри, конечно, у него сердце ёкнуло. Будь это кто-нибудь другой, а не любимый пасынок, так уже за то, что он сделал, за одни связи со шведами, не сносить головы. Однако Андрей Иванович Ушаков был таким человеком, который во всём пытался найти не только плохое, даже если это на первый взгляд так и было, но и что-то полезное.

— Станешь о том говорить, Ваше Высочество, так есть у меня доказательства, что Степан по моему поручению стращал шведов, разведывая у них планы по России нашей, матушке, — сказал Ушаков, Елизавета ему поверила.

Ведь можно всё так перекрутить, что Апраксин ещё станет героем, а не предателем. Ума и возможностей у Андрея Ивановича Ушакова на такое дело хватит, даже с избытком. Но признавать своё полное поражение Елизавета не хотела.

— Да ты не кручинься, Ваше Высочество! Сказано же мною, что для соблюдения порядка и спокойствия в державе нашей, ты должна жить и даже быть при дворе, — Ушаков вновь усмехнулся. — Разве же о том я тебе не говорил ни разу?

— А не каждому слову мужа должна верить жена? Знавала я уже тех, что много говорят, а на выходе воно что, иных девиц голубят, — с обидой сказала Елизавета.

— А не о том ли ты говоришь, слава о котором доходит до государыни? Александр Лукич Норов зело добре воюет. Того и гляди, что премьер-майора получит, — догадался Ушаков, по ком тоскует Елизавета Петровна.

— Скажи, Андрей Иванович, а в чём участие твоё было в той истории, когда телёнок Алёшка Розум волком обратился, да Норова пытался погубить? — с хитрым прищуром спрашивала Елизавета.

И тут выдержка Ушакова, пусть на мгновение, но дала сбой. Он показал своё нездоровое удивление осведомлённостью Елизаветы. А ведь она только лишь догадывалась, не зная наверняка.

— Неужто? — смешав страх, злость, удивление, спросила Елизавета. — А я всё Норова кляну. А он тут и без вины.

— Да что ты, Ваше Высочество, да разве же я посмел бы, — сказал Ушаков и улыбнулся, словно желая перевести разговор в шутку.

— Разладь те детские амуры, что питает Анна