Орден во всю спину 3 - Константин Владимирович Ежов

В нос ударил терпкий запах старого дерева, пыли и чего-то прелого, затхлого. Прилавки стояли на месте, а на них – аккуратно сложенные пачки сигарет. Солнечный луч пробился сквозь треснувшее окно и блеснул на целлофане, которым были обтянуты коробки.

Ярослав протянул руку – и пальцы дрогнули. Казалось, стоит лишь потянуть, и можно будет вдохнуть аромат, который он помнил ещё с детства, когда тайком таскал у старика Вана сигареты поштучно.

Но едва он коснулся пластика – пачка осыпалась у него в ладони сухим прахом. Даже обёртка, казавшаяся надёжной, разлетелась в тонкий серый порошок.

Ярослав сжал кулак и застыл. Будто сердце сдавило. Сколько же лет пролежали тут эти сигареты? Сколько времени понадобилось, чтобы табак, некогда пахнувший пряной горечью, превратился в пыль?

Он не знал – да и кто бы вообще знал? – что у сигарет тоже есть срок годности. На фабриках о таком не писали: зачем портить товар страшными цифрами. Но на деле три года – и всё, дым превращается в труху. Даже пластиковая оболочка не вечна: сначала держит, а потом сдаётся – и время делает своё.

В носу защекотало от пыли, а в груди осталась пустота, как будто он только что потерял целое состояние.

Глава 5

Косой стоял над рассыпанными по пыльному полу пачками сигарет и чувствовал, как сердце неприятно кольнуло – словно потерял что-то личное и ценное. Он на память прикинул цену: в лавке старика Вана каждая сигарета нынче шла по сто рублей. Получалось, что даже одна неповреждённая пачка обошлась бы тут в целое состояние.

Мысль обожгла: только на этой улице он насчитал бы с десяток подобных лавок с табаком и выпивкой. Сколько же здесь богатства пролежало без пользы, пока люди умирали от жажды и голода?

Косой криво усмехнулся – люди до Катаклизма действительно жили сыто, как и в том мире, в котором он жил. Настолько, что бросали курево и спиртное в заброшенных магазинах, словно это был мусор. И это действительно было так. Минздрав хоть и плохо предупреждал, но отношение к куреву было всё равно не положительное.

Он обернулся к полкам вдоль стены. Там рядами стояли бутылки с ликёром, но все они были пусты – без пробок, без пластиковых пломб, просто стеклянные сосуды с выветрившейся душой. Запах спирта почти не ощущался – лишь лёгкий привкус горечи и затхлости в воздухе. В некоторых бутылках зияли трещины, а осколки валялись под ногами, скрипя на зубах, когда он случайно наступил. Видно было, что землетрясения трясло это место так, что кое-что падало и разбивалось, но большинство бутылок по-прежнему уныло стояли на полках – мёртвые и пустые.

Ярослав осторожно снял одну с верхнего ряда, сдул пыль и покрутил её в руках. На стекле проступили жирные отпечатки, а внутри – ни капли. Только сухая муть на дне, да лёгкий запах старого стекла.

– Да ну вас…, – пробурчал он раздражённо. – Что, винодельни прошлого не знали, как закупоривать свои бутылки по-человечески?

Сжав зубы, он схватил другую, сохранившуюся на вид куда лучше, встряхнул – но и там звенела лишь пустота.

Он долго смотрел на неё, словно пытаясь понять, куда ушла влага. Может, время действительно способно высосать даже крепкий спирт? Или воздух медленно вытянул всё сквозь щели в пробке?

Ярослав знал – хороший алкоголь можно хранить десятилетиями, но только если стекло обрабатывали воском или смолой, если пробка была герметична. Иначе случалось, что через полвека от бутылки оставалось лишь жалкое половинное содержимое. Но здесь… здесь испарилось всё, до последней капли.

Он почувствовал странную пустоту внутри – будто эти мёртвые бутылки отражали не только погибший мир, но и его самого, оставшегося без запаха, без вкуса, без капли прежней жизни. Это сколько же времени должно было пройти чтобы получилось вот так?

В наши дни самыми ценными вещами в городе оставались сигареты, крепкий алкоголь и лекарства. Особенно тянуло людей к спиртному – ведь оно было под запретом. А всё запретное всегда манило вдвойне сильнее. Чем строже запрет, тем дороже становилась жажда его нарушить.

Когда Косой впервые наткнулся на магазины, у него сердце ухнуло вниз: показалось, будто перед ним открылась настоящая сокровищница. Но теперь стало ясно – всё то было лишь иллюзией, миражом на развалинах старого мира.

Катаклизм словно обрушил на человечество невидимый меч, разрубивший мир пополам: прежняя цивилизация осталась по одну сторону, новая, выжженная и нищая – по другую. Ярослав горько подумал: если даже табак и алкоголь оказались в таком состоянии, то что уж говорить о лекарствах? Нечего и мечтать, что хоть одно средство сохранилось.

Когда-то он надеялся: попадётся аптека – заглянет внутрь, может, повезёт. Но теперь всякая вера в это растаяла, как дым.

Выйдя на улицу, Ярослав задержался, обдумывая: существует ли вообще что-нибудь, что выдерживает столетие и больше? Что не подвержено ни времени, ни гнили? Тушёнка в вечной мерзлоте, вроде. Но ни тушёнки, ни вечной мерзлоты вокруг не было.

Неожиданно взгляд зацепился за выцветшую вывеску: магазин с длинным названием "Планирование семьи и здравоохранение". Он прищурился, но внутрь не пошёл – какой смысл? Что там могло сохраниться? Какая польза от залежалых "товаров для здоровья", когда речь шла о выживании?

Вдали всё ещё слышалась канонада – сухие хлопки выстрелов долетали с внешнего периметра крепости. Консорциум Потанина пока не переключил внимание на него, и это вселяло слабую надежду. Ярослав задумался: неужели тот Подопытный действительно был настолько силён, раз перестрелка всё ещё не утихла?

И тут его осенила мысль.

"Металл… Разве он не может простоять сотни лет, не потеряв своей ценности?"

Он резко обернулся. Вспомнился разговор со стариком Ваном: тот обмолвился, будто внутри крепости сохранились ювелирные лавки. Если так – значит, в этом городе тоже должны быть. Сердце у Ярослава подпрыгнуло. Точно, нужно найти торговый центр, там наверняка золотишком торговали. Во всяком случае, в его мире было так. И почему здесь этого не могло повториться.

Он снова почувствовал прилив сил и желания бороться. Алчность? Нет, скорее инстинкт выживания. Золото даже теперь оставалось настоящей валютой, твёрдой и непреломимой.

Ярослав когда-то спрашивал учителя, зачем золото до сих пор используется как основа торговли, если банк Консорциума Потанина уже печатает собственные деньги.

Учитель тогда улыбнулся краешком губ, как это бывало у него в минуты особой иронии, и ответил:

- Всё просто. Не только Консорциум Потанина