Орден во всю спину 3 - Константин Владимирович Ежов

Никто не ожидал. Даже Лариска, что замерла с костяным ножом, прижалась к стене, выронив короткий вздох. В городе ведь оружие строго запрещали – любое самодельное барахло конфисковывалось в ту же секунду. Да и у кого хватит мозгов рискнуть держать ствол? Но Лёшка держал. И держал крепко.

Прогремели ещё шесть выстрелов. Хлопки один за другим рвали тишину, отдавались эхом в тёмных коридорах школы. Лёшка, убив первого, не дрогнул. Наоборот – будто что-то в нём прорвалось. Он всадил пулю в того, кто бросился к Лариске, потом во второго, что прижимал её к полу. Кровь брызнула на половицы, забрызгала стену, запах железа и сырого мяса пополз по комнате.

Каждый раз, когда палец нажимал на спуск, он ощущал, как изнутри поднимается липкая, холодная тьма. Будто чёрная яма открывалась прямо в груди и втягивала его всё глубже. Но останавливаться было поздно. В этом мире, если хочешь выжить – убивай. Иного выхода не оставили.

Лёшка сорвался с постели, босые ступни чавкнули в чужой крови. Он вылетел в коридор. Двое бандитов, что лезли к учителю, тоже выскочили, привлечённые грохотом, но опоздали. Два коротких хлопка – и они рухнули на пол, будто мешки с зерном, глухо, с отвратительным скрежетом зубов о деревянные половицы.

Пять трупов за одну минуту.

Выстрелы рвали ночь, разносились по двору, били в окна и крыши, эхом катились куда-то наружу, словно волчий вой.

Дверь распахнулась, и в коридор шагнул учитель. Его лицо побледнело от блеска луны, а глаза остановились на Лёшке. Юноша стоял, тяжело дыша, с пистолетом в руке. На полу вокруг – разлившиеся лужи крови, в которых отражались качающиеся отсветы пламени лампы.

Учитель смотрел и будто видел его впервые. Он знал Косого – того все боялись, того уважали за силу и хладнокровие. Знал, что Лёшка всегда держался при брате, впитывал его повадки. Но чтобы так… Чёрт, какой тринадцатилетний мальчишка может спокойно стрелять и убивать?

Лёшка стоял в коридоре, лицо его оставалось каменным, будто ничего не произошло. Но руки – руки дрожали. Лёгкая дрожь пробегала пальцами, и только по ней можно было догадаться: ему страшно. Настоящий ужас уже сидел внутри, прятался за этой каменной маской.

Лариска тоже вышла из своей комнаты – бледная, но собранная. Она сразу обняла Лёшку, прижала к себе, как будто пыталась заслонить от всего мира.

– Не бойся, не бойся… – тихо повторяла она, гладя его по волосам.

Было очевидно: именно Лёшка взял на себя ответственность и спас всех. Но странным образом облегчение пришло к нему лишь тогда, когда Лариска заключила его в объятия. Её тепло проникло сквозь рубаху, согнало липкий холод, пробравший до костей. Впервые за этот вечер он почувствовал себя не один.

Снаружи город уже гудел. Гулкие, резкие выстрелы разбудили всех. Люди, спотыкаясь, выбегали из домов, поднимали головы, вглядывались в темноту в сторону школы. Никто пока не понимал, что произошло, но тревога расползалась по улицам, словно волна, сметавшая остатки сна.

Для жителей было ясно одно: крепостные давно ушли в свою цитадель. Тогда откуда пальба? По всем правилам огнестрельное оружие могли иметь лишь важные люди, допущенные в верхушку. А тут – среди беженцев, в ночной тишине – раздавались выстрелы, один за другим, гулкие, как удары в сердце города.

Учитель выглянул из соседней комнаты. Его глаза остановились на пистолете в руках Лёшки. Вздохнув, он тихо сказал:

– Это Косой оставил тебе? Значит, ты днём уходил именно за ним?

– Да, – коротко ответил Лёха. Он говорил с той серьёзностью, какой редко бывало от мальчишки его лет. – Я уйду из города вместе со старшей сестрой Лариской. Мы не будем вам обузой.

Учитель молчал, а Лёшка вспомнил, как всё было. Когда Косой уходил, он на какое-то время отделился от команды и пошёл к пустоши, туда, где когда-то закопал оружие. Но брать его тогда не стал – лишь отметил место и перед уходом велел Лёхе, тихо, так, чтобы никто не слышал:

– После того как уйду – выкопаешь. Если будет беда, которую не сможешь преодолеть, стреляй, а потом сразу уходи. В пустоши есть тайная пещера, там спрячешься. Я туда наведаюсь, когда смогу.

Теперь всё встало на свои места.

Глава 6

Когда Косой уходил, он ясно дал понять Проныре: если Юдина продолжит заботиться о нём в трудное время, тогда Алексей обязан взять её с собой. Но если бы она, соблазнившись деньгами, бросила его одного, то Лёшка должен был отправиться в тайное убежище и прятаться там в одиночку.

– Не надейся, что тебе повезёт, – сказал тогда Косой сурово. – При первых же неприятностях немедленно отправляйся в укрытие!

Для Ярослава оставаться в живых было важнее всего на свете. Он считал, что лучше иметь оружие для защиты, чем оказаться беззащитным перед лицом опасности.

Первоначально Косой собирался взять пистолет с собой в уральские горы. Но, прикинув всё, решил: куда важнее, чтобы ствол остался у Лёшки. Пусть мальчишка будет вооружён, пусть хоть что-то сможет противопоставить этому миру, где выживание всегда висит на волоске.

Ни Ярослав, ни Лёшка даже вообразить не могли, что беда обрушится так скоро – почти сразу после того, как Алексей выкопал пистолет из тайника.

И вот теперь, сжимая холодную рукоять оружия, он совсем не думал о собственной шкуре. Лёшка верил – почти слепо – что то место, которое Косой приготовил для него в пустоши, надёжно и неприкосновенно. Он верил, что Ярослав обязательно вернётся, рано или поздно.

Беспокоило его только одно – сам Косой.

С тех пор, как у Алексея появилась эта странная, пугающая способность – влиять на удачу, вытягивать из реальности то, чего он желал, – он уже не раз страдал от последствий. Каждое желание приносило расплату. И он слишком хорошо понимал: то, что с ним происходило, было не просто болезнью или слабостью. Это было чем-то другим, более мрачным.

Он нахмурился и посмотрел в сторону тёмных силуэтов Урала, пронзающих ночное небо. Там, далеко, был Ярослав. Там же была опасность – чудовищная, непреклонная, такая, что даже Косой, казалось, мог не справиться.

Алексей чувствовал: это не случайность, не каприз судьбы. Это – следствие его же собственных желаний, цена за вмешательство в то, во что нельзя было вмешиваться. И эта цена теперь настигла Ярослава.

В груди Проныры, гулко билось сердце. Мысли