Цитадели: Колыбель богов - Владимир Поляков

— Прозвище Снег изначально потому, что распотрошил пакеты с пятью килограммами героина на глазах у хозяев и развеял по ветру. Хорошая имитация снегопада получилась, — усмехаюсь, вспоминая ностальгическое прошлое. — Твари сначала чуть не сдохли от сердечного приступа от острой жадности. Потом просто сдохли, без всяких «чуть». Ну а из подмороженные в морозилке их головы отправились посылкой в одну горную местность. Как предупреждение и пророчество на будущее. Сперва это было единичное. Событие, а с течением времени уже и собственный стиль выработался — если какому-то выродку не требовалось именно что бесследно исчезнуть, его заиндевевшая башка обнаруживалась то на воткнутой в землю арматуре, то просто на пороге дома или вообще в холодильнике нужного объекта. Так что…

— Бандитос?

— Для кого-то да, для других совсем даже нет. Тут с какой стороны посмотреть, — отвечаю этаким философским матером мексиканской сеньорите. — Я своё прошлое не скрывал и тогда, пусть и в пределах разумного.

— Сидел? — а это уже Бобби.

— Не-а. Хватило мозга и наглости, жестокости к врагам и умения заводить друзей. Ну и понимания, когда требовалось покинуть родные края, чтобы больше туда не возвращаться во избежание угрозы астрономического срока со стороны одних и смерти лютой со стороны иных. Последние годы отсиживался в тепле и уюте на одном райском острове, однако… Как видите, оказался тут. Хорошо хоть не один, — взгляд на задрыхнувшего прямо в кресле, благо сиденье широкое, для нас двоих места вполне хватало, кота. — Так что всё действительное ценное у меня при себе оказалось. О, момент! Тут, кажется, процедура выбора началась. Видать, трио организаторов сочло, что пора бы нам всем и честь знать, заканчивать болтовню, переходя к процедуре выбора Цитаделей. Сеньорита, вы каким номером идёте?

— Предпоследним, — вздохнула Моралес.

— А я пятым — раздался хорошо поставленный голос второй сеньориты. На сей раз бразильянки. — Клаудиа Алсонару, оперная певица, восходящая звезда оперы и популярная модель в Инстраграме. Теперь бывшая. Но может сумею и тут выстроить… карьеру. Вы интересные.

Улыбаюсь в ответ. А что тут ещё можно сказать то? Разве что в очередной раз представиться, но… Она и так всё слышала, а время сейчас стало несколько более важным. Как ни крути, а вот эта оперная фигура, пусть и начинающая, на вид явно немногим более двадцати лет, а ещё с такими бюстом и попкой, что наверняка лифчики по индивидуальным заказам, а нижние «гораздо больше девяноста» вызывают не лёгкую и не белую зависть у многих горячих латинских барышень. В общем, такой внимание не оказать — себя уважать не будешь. Но время, время, она ведь пятая в очереди, а первые двое уже выбрали свои Цитадели. Что характерно, из числа звучащих более, хм, героически, не мрачно, а потому:

— Очаровательная сеньорита Клаудиа…

— Сеньора. Но только в документах, — кокетливо поправила меня та.

— Учту. Мы все учтём, — не развиваю тему, а переключаюсь на самое сейчас важное. — Бобби хочет получить Цитадель Изменённой Плоти или Скульптора Хаоса. Я предпочту что-то из таких, как Предвечная Тьма, Скрытая в Тени или Багровая Бездна. Сразу отвечу на возможный вопрос. Если тебе что-то пытаются усердно впихнуть — стоит сильно задуматься, нужно ли тебе это впихнутое. И особенно обратить внимание, в какое место, прости, запихивать станут. А вдруг без услуг проктолога сложновато будет статус-кво восстанавливать?

Хихикнула Мария, в то время как Клаудиа одновременно и гримаску скорчила и в то же время призадумалась. Дескать, всё куда сложнее, чем могло показаться. Меж тем уже третий Защитник, а именно тощий как щепка китаец, сделал выбор, забрав себе Цитадель Звенящего Ручья. Четвёртый, точнее четвёртая, которая тайка, вроде бы задумалась. Я предположил довольно длительную, минимум в минуту, а то и больше. паузу, однако Хрустальный Камень обрёл свою защитницу всего через половину сего срока.

— Выбирай, миа белла синьорина, твоя очередь, — перешёл я на «ты», пусть и без предварительного разрешения. Просто посчитал, что сейчас это вполне уместно. — От выбора всегда много чего зависит.

— Я выбираю, — слова были обращены не ко мне, а к троице тех, кто всё это устроил… ну или организовал так точно. — Цитадель Поющего Обсидиана!

О как! В омут с головой, да, красивая? Я то догадывался о том, по поводу чего может «петь» обсидиан, из которого, как известно мало-мальски разбирающимся в истории, делали отличные клинки. Жертвенные. И эта самая Цитадель была в числе тех, об опасностях которых и осторожности при всё же сделанном выборе говорили Ив, Лив и Мар. Не зря ж первые четверо выбрали или явно рекомендуемые, или те, которые были, скажем, нейтральны. Зато пятая по счёту из выбирающих выдаёт несколько неожиданное решение.

— Мои поздравления. Только не позволяй слову «Поющий» ввести в заблуждение. Обсидиан, он сильно связан с мезоамериканской культурой. И не только с культурой, но и с мистикой. А это…

— Кровь и жертвы, — кивнула Алсонару, показывая, что не на медные деньги училась. — Если и так, это что-то понятное. И я решила прислушаться к твоим словам. Мы же наверное сможем как-то общаться, да?

— Я обязательно задам этот вопрос, — решительно так заявил о себе техасец.

— Я задам его раньше, — покачала головой «вышедшая в отставку» не по своей воле оперная певица и инстадива. — Вы ведь пробовали говорить с другими?

— С некоторыми, — вздыхаю, поскольку тема довольно скользкая. — С большей частью не вижу смысла. Тупо агрессивные, как вон то животное, — тычок пальцем в сторону негра, что географически из Южной Африки тут оказался, после чего мне открыто хамил, наследник теории дедушки Дарвина. — Просто чужие, словно разумный шестиногий восьмижоп с какого-нибудь Эпсилона Тукана, как все эти китайцы и прочие господа азиаты. Ну или напрочь поражённые вирусом безумной толерантности, яркое чему подтверждение эта, хм, жалкая наследница своих британских предков, — теперь жест в сторону Дианы Харплен. — Не-а, Кдаудиа., не получится. Если слышишь поблизости радостное хрюканье, не стоит лезть в карман за очередной пригоршней бисера.

Хохот Бобби. Подавляемое, но без особого эффекта, хихиканье Марии. И новый голос.

— Больные вы, гринго, что по эту сторону океана, что в Европе своей. Один чэвэкашник, который при воспоминаниях, как арабов стрелял, радуется. Другой головы им убитых замораживал, как