Часовой: на страже Севера - Максим Шторм

Дверь была изготовлена из цельного листа стали, о толщине которого можно было лишь догадываться, проклёпанная и висящая на мощных цилиндрических навесах. Своей монолитной несокрушимостью напоминала дверцу банковского сейфа. Дядя Игнат знал об этой дверце. Знал, как ее обнаружить. Но что скрывается за ней, сказать не мог. Был ли это действительно огромный, в человеческий рост, врезанный в стену несгораемый сейф или что иное, он не ведал.

Самым удивительным было то, что железная дверь запиралась совершенно непонятным способом. Сколько не всматривался, я не смог обнаружить ни замочной скважины, ни какого потайного замка. У двери не было даже ручки! Как она открывалась, оставалось полной загадкой. Единственное, что по ее поверхности, на уровне моих глаз, шли совершено непонятные символы, вырезанные прямо в металле. Они походили на идущие в ряд руны, через определённые промежутки перемежающиеся совсем уж чудными знаками. Ни Игнат, который был очень начитан и умен, ни я понятия не имели, что это за клинопись. И вместе с тем я был уверен, что эти символы и есть ключ к открыванию этой двери. Своего рода шифр. Который знал только погибший Александр Бестужев.

Конечно, чтобы добраться до содержимого отцовского секрета, можно было пойти на крайние меры и попросту разрушить целый кусок замкового крыла, или же попытаться как-то взломать дверь. Но во-первых, сама эта идея вызывало стойкое отвращение, как несусветное кощунство, во-вторых, нет никакой гарантии, что доступными нам средствами ее вообще можно вскрыть без незнания шифра.

И оставалось только гадать, что такого ценного и, возможно, опасного для окружающих она скрывает за собой. Одно я мог сказать наверняка. Мне до зарезу нужно найти отмычку к этой загадочной двери. Кто знает, что я обнаружу за ней. Может бы то, что поможет мне в дальнейшем править своей судьбой так, как того хочу я?

Я приложил растопыренную ладонь к поверхности. Холодная, каким и должна быть скрытая от солнечного света сталь. Мой родовой символ, гордый грифон, внезапно проснулся. Но не стал, как обычно, кусать меня за спину и обжигать. У меня возникло ощущение, что нарисованный у меня между лопаток мифический зверь, словно встретив старого доброго знакомого, довольно заурчал, посылая мне успокаивающие сигналы и очень тепло и приятно согревая кожу. Я прислушался к своим ощущениям. Мне не показалось, распространяясь, по моему телу пробежала успокаивающая ласковая волна. Очень странно. Не связана ли эта таинственная дверь с моим родовым Знаком? А если и так, то в чем заключается эта связь и как она может мне помочь?

Я с сожалением убрал ладонь. Грифон тут же, словно разочаровавшись в моем поведении, заснул. Я, пристально глядя на металлическую поверхность двери, на странные руны, задумчиво прищурился. Хм.

Глава 6

Как я и опасался, но отчасти даже ожидал этого, вечером ко мне в комнату с обещанным визитом сестринской вежливости заявилась Алиса. Моя новоявленная любимая родственница сразу же, с порога, категорически сообщила, что никуда не уйдет, пока мы с ней как следует не наговоримся, как брат с сестрой, встретившиеся после долгой разлуки. Да и я обещал, да и вообще… нет у меня иного выбора!

Хм, вот интересно, смог бы я от нее отбиться, если бы принципиально встал в позу? По-моему, проще было бы опять сразиться с громадной креветкой-землеройкой! Когда моя сестра намечала себе цель, она шла напролом как танк, не считаясь с потерями и несмотря на препятствия. Уникальная девчушка. Красивая, напористая, пробивная, умная и хитрющая. Адская смесь. Я уже поневоле начинал жалеть ее будущего мужа.

О чем ей тут же и сообщил, когда она, по-хозяйски развалившись на моей кровати, перевернулась на живот и, подперев кулачками подбородок, стала изучать пляшущие в пасти растопленного камина жаркие, дарящие нам тепло языки пламени.

— Ой, Лёшка, скажешь тоже, — негодующе фыркнула она. — Нужны мне эти женихи да мужья… Мне только шестнадцать лет.

Я, усевшись в изголовье, с сомнением покосился на нее. Насколько я уже уяснил, подобный возраст для девушки считался здесь едва ли не разделительной чертой. За которой начиналось неудержимое скатывание в старые девы, если кто не успел взять замуж.

— Да и кому-то же надо за нашим домом смотреть! А за тобой? Тебя кто будет кормить-поить? Одевать, обогревать да по головке гладить? Мы выросли, братик. Я, может, даже взрослее тебя. Вот и буду взамен мамки!

Я неверя смотрел на эту пигалицу. Откашлявшись, с сомнением сказал:

— Еще скажи, что за Игнатом приглядываешь! Большая какая нашлась.

— Я в иносказательном смысле, — надула она губки. — В житейском плане я, пожалуй, что и впрямь старше тебя. Ты думаешь, так легко управлять нашим имением? Спроси Игната, когда он в отлучке, кто за всем следит? Да он и сам, бывает, признается, что был бы без меня, как без рук. Особенно когда ты в Академию ушел и на одного мужика в доме меньше стало. А ты тут про женихов да мужей заливаешь! Не народился еще тот, кто достоинством вышел…

— Тебе надо, чтоб достоинство поболя было? — не удержавшись, хохотнул я.

В меня полетела подушка и гневный девичий писк.

— Ах ты гад! Совсем испохабился в своей Страже!

Я ловко поймал подушку и неожиданно серьезно сказал:

— Алиса. Ты сама знаешь, какая у нас здесь жизнь. Каждый день может произойти что угодно. Я Часовой. И ты должна уже сейчас свыкнуться с мыслью, что однажды я просто могу не вернуться. И нужно будет жить дальше. Я не хочу, чтобы род Бестужевых угас, пресекся на коню. Мы этого не заслужили. Наш погибший отец этого не заслужил. И тебе будет нужен тот, о ком ты так же, как и обо мне, захочешь заботиться. Так что, если кто есть на примете, я не возражаю. Хотя и очень тебя люблю. Но предупреждаю, если он мне не понравится — вырву ему ноги.

Алиса, усевшись, повернулась ко мне и поправила едва прикрывающий точенные коленки подол домашнего платья. Ее густые чёрные волосы были заплетены в две длинные, лежащие на груди косы. Огромные зелёные глаза, наполнившись внезапной печалью, блеснули.

— Я знаю. Знаю, брат. Но не забывай, какую фамилию я ношу. Кто возьмет замуж незаконнорождённую дочку одного из самых ненавидимых в Империи людей? Отрадно осознавать, что хоть ты любишь меня. Это действительно так, или ты просто хочешь сказать мне приятное?

— Это правда. Я тебя не помню, но как только увидел, сразу понял, что любил всю жизнь. Как