Фарфор Ее Величества - Максим Андреевич Далин

— Вот так они, значит, выглядят в аду? — спросил я, не слишком надеясь на ответ.

Но Индар ответил:

— В аду или в одном из тех миров, куда прекраснейший мессир Нагберт путешествовал по Зыбким Путям. Не так ли, Нагберт?

Нагберт с трудом поднял голову — и слеза стекла из угла глаза по его небритой и страшно помятой харе.

— Вы, — выдохнул он в тоске, — убили… единственного друга… Сволочи!

Глава 31

Лорина предлагала помощь в приведении прекраснейшего, но малость перебравшего мессира Нагберта в чувство, но Люнгера очень ядовито заметила, что его верные люди и без фарфора с побережья обойдутся. И сама взялась. Притащила какое-то зелье в хрустальном бокале. Впрочем, Нагберт, оказывается, был не настолько пьян, чтобы употребить внутрь хоть что-то из рук преданной женщины. Он зыркнул на нас и сказал, что пусть лучше фарфоровая медичка принесёт водички.

Высокие отношения в его ближнем кругу, просто горних высот.

Дайра мы нашли в большой королевской библиотеке, которую, похоже, не всегда использовали как библиотеку. Там красивый мозаичный паркет был с геометрическим орнаментом: звезда призыва вписывалась в этот орнамент, как родная — и, судя по ощущениям, вписывали её частенько.

И зеркало в этой библиотеке было… великовато для места, где люди не физиономию свою рассматривают, а книжки читают. Зеркало очень тщательно закрыли содранной с окна плотной шторой. А напротив зеркала, в центре звезды, сидел в кресле Дайр.

Что интересно: крови почти не было. Так, капли. Сколько во время обряда натекает с порезов на запястьях? Ну пара столовых ложек, потом разрезы закрываются сами собой. Вот примерно столько и вытекло: пятно на штанах Дайра, небольшое пятнышко под креслом… При том что разрезы-то не закрылись, они просто были совершенно сухие. Нечему течь.

Я впервые такое видел. Кожа Дайра висела на его скелете. Под ней, под кожей, не осталось ни крови, ни мышц, ни жира… я думаю, внутренностей тоже не осталось. И что отошла душа, я сомневался, мне показалось, что и с ней расправились тоже. Остался лишь скелет, на котором болталась пустая шкурка, прикрытая одеждой.

Честно говоря, меня тряхнуло.

— Что это за дикий ужас? — спросил я Индара.

Он тронул острием ножа разрез. Кожа тонкая, как пергамент, под ней — кость.

— Ну вот, видишь ли, — сказал Индар, — его съели. Я слышал, это метод Тэйгила: он запускает мелкую сущность жертве под кожу, чтобы откормить. Сущность поедает всё, до чего дотягивается, усиливается — и может быть использована как оружие, таран, шпион… да мало ли… Тут важно согласие жертвы на процедуру. Не обязательно, чтобы жертва была хорошо осведомлена… но Дайр заранее согласился что-то отдать Нагберту за будущие привилегии.

— Не жизнь же, — возразил я.

— Я думаю, у него попросили крови, — сказал Индар равнодушно. — Ты ведь не думаешь, что Тэйгил или Нагберт стали бы говорить правду всяким простецам, которые пытаются примазаться? Они откормили сущность, которая должна была открыть пути. Но… — и сдёрнул с зеркала штору.

Ничего там не было, только отражение библиотеки, мешка с костями в кресле и окна, в котором брезжило серое хмурое утро. Но всё это мне показалось каким-то… подсвеченным.

Индар постучал по стеклу бронзовыми шарнирами пальцев, а потом погладил ладонью — и зеркало потемнело, а потом высветилось с готовностью, будто за стеклом только и ждали, когда позовут.

Я думал, мы увидим огненного змея. Но появился тот самый тоненький эльф, которым Оуэр видел себя во сне. Только не плотный, как люди, и не лунный, как вампиры. Он… даже слов не подобрать… он состоял из тончайшей сети сияющих лучей, светился тёплым золотистым светом — и в мрачной библиотеке стало и светлее, и теплее.

— Привет, Оуэр, — сказал я.

Он приложил к стеклу ладонь — и стекло слегка засветилось. Улыбнулся. Улыбка у него была славная, но я бы не сказал, что добрая.

— Я вас люблю, — сказал он хрипловато, всё улыбаясь. — Обоих. Вы мои друзья. Вы сделали меня счастливым. Я даже не знал, что бывает так весело, весело!

— Ты ждёшь, милое дитя? — спросил Индар ласково.

Оуэр улыбнулся ещё лучезарнее. И ещё опаснее.

— Да! — сказал он. — За всеми зеркалами сразу. Чую его всем телом, везде. Даже не надо, чтоб он попытался войти, пусть только подойдёт поближе! — и расхохотался.

Очень весело и непосредственно. Но у меня всегда холодок продёргивал между лопаток, когда смеялись мстительные духи.

— Он знает? — спросил я.

— Конечно, — Оуэр хихикнул. Невероятно мило. — Я же ему сказал! Он и его свора — нигде, никогда не будут в безопасности. Я их достану! У меня превосходная память, — и облизнулся, как котёнок.

Мысль о смерти своего отца он смаковал, как конфету. Я подумал, что Люнгере, возможно, теперь тоже не смотреться в большие зеркала — и не ей одной.

— Ричард не отпускает на Зыбкие Дороги старых вампиров, — сказал я. — Боится, что ты их слопаешь, ужасное чудовище из мрака и пламени.

Оуэр хихикнул польщенно. Ему душу грело, что он ужасное чудовище, его восхищала ипостась ужасного чудовища, он ею упивался.

— Я сказал Ричарду: пусть ходят, — сказал Оуэр. — Они светятся. Я только тех, кто не светится. И ты ходи. И он пусть ходит. Я открою.

И протянул ладонь сквозь стекло. Потрясающее зрелище! Я думал, так могут только вампиры.

— Осторожно, — тут же остерёг Индар. — Только что тебе ожог залечили!

Но я почему-то абсолютно не сомневался: ничего мне не грозит. И я пожал бесплотную руку Оуэра, странно упругий тёплый свет.

Ты — мой мост, думал я нежно. Как бы ни пошло дальше — ты, дитя чудесное, мой мост до побережья, до Дворца и до Карлы. И лучшего выражения благодарности я просто не могу себе представить.

А Оуэр смотрел на меня золотыми глазами, улыбался — и мне казалось, что он если и не слышит мои мысли, то определённо чувствует что-то в унисон со мной. Мне было приятно, радостно его видеть — и осязать тоже, внушало надежду. Но за дверью послышался какой-то шум, Оуэр хихикнул, выдернул ладонь из моей — вернее, она выскользнула, как оживший солнечный зайчик, — и пропал в тёмной глубине Зыбких Дорог.

И всё, обычное отражение в зеркале. Только чуть теплее и светлее, чем реальная библиотека.

И тут мы услышали яростный собачий лай.

— Ого! — то ли восхищённо, то ли испуганно, но больше восхищённо вскрикнул принц.

Мы с Индаром переглянулись — и вместе выскочили в Нагбертов кабинет.

— Зачем его