Фантастика 2025-50 - Сергей Ампилогов

И тут казарма словно взорвалась изнутри. Народармейцы попытались скрутить оставшихся там охранников. Но те были готовы к нападению. В окошках казармы засверкали вспышки выстрелов. Часто застучали очереди. Захлопали винтовки народармейцев. Внутри сейчас творился форменный ад.

Дверь казармы распахнулась. Оттуда спиной вперёд вылетел охранник испецов. Следом за ним боец Народной армии с винтовкой наперевес. Он сделал классический, прямо как из наставления по штыковому бою, выпад. Длинный гранёный штык вошёл в живот врага. Народармеец навалился на него всем весом – и опрокинул в грязь. Выдернул штык, нанёс ещё два быстрых удара, теперь уже целя в грудь беспомощного врага. Но и сам почти тут же рухнул рядом. Через его тело и тело убитого им охранника перепрыгнул блицкриговец без стального шлема и с пистолетом в руках. Он обернулся, сорвал с пояса гранату, вырвал кольцо чеки. Хотел было уже кинуть её внутрь казармы. Но вдруг содрогнулся всем телом. В чёрном плаще на спине его появились сразу пять дыр. Он упал на мёртвые тела убитого им народармейца и умершего за пару секунд до этого охранника. Граната взорвалась, превратив все три трупа в безобразные ошмётки плоти.

Наверное, именно это придало мне уверенности в себе. Да ещё злость на засевших в домике инспецов. Только что на моих глазах один из стражей, что палили по окнам, повалился в грязь пустым мешком. Обеими руками он сжимал шею, из-под ладоней его хлестала кажущаяся чёрной из-за темноты вокруг кровь. Последний страж принялся вдвое активней стрелять внутрь через окно. Правда, вряд ли его стрельба наугад привела к каким-то результатам.

Я перекатился через плечо. Вскинул пистолет Верена. Даже цель успел найти себе – здоровяка Озо, схватившего за горло последнего стража. Проклятье! Да я почти успел нажать на курок! Но со свистом рассёк воздух кнут Сигиры. Он оплёл мою руку с зажатым в ней пистолетом. Я даже пальцем пошевелить не смог.

Короткий рывок – и вот я уже лежу лицом в ледяной грязи. Запястье и предплечье рвёт невыносимой болью. Ещё один рывок – и переворачиваюсь на спину, будто послушный пёс. Я неловко, заранее понимая обречённость этой глупой попытки, потянулся левой рукой за револьвером. Но тут же грянул выстрел. Я даже не видел, кто стрелял. Левую руку и грудь пронзила ледяной болью. Я задохнулся от неё. И даже не почувствовал, как кнут отпустил моё правое запястье. Зато увидел Озо, подтянувшего к себе поближе последнего стража. Он приставил свой длинный пистолет ко лбу стража – и выстрелил. Пуля разнесла тому череп – кровь, остатки мозга и осколки кости забрызгали лицо и грудь Озо.

Тут всё закрыла фигура Сигиры, вставшей надо мной. В одной руке свёрнутый кольцами кнут. В другой пистолет, вроде тех, какими были вооружены стражи здесь, в комплексе.

— У меня есть время с ним поразвлечься, генерал? — обратилась она к кому-то, кого я видеть не могу. Скорее всего, к Боргеульфу.

— Нет, — отрезал тот знакомым мне ледяным тоном. — Мы недооценили народармейцев. У нас почти не осталось штурмовиков. Нужно торопиться с открытием врат. Прикончи его. Быстро.

— Жаль, — растягивая гласные, протянула Сигира.

Она навела на меня свой пистолет – и дважды выстрелила мне в грудь. Я задохнулся от дикой боли. И мир вокруг меня померк.

Глава 5

Духовлад, командир отряда ЧОН, остался на своей должности лишь чудом. Его не единожды вызывали в Усть-Илим, и даже в Езерск. Он каждый раз честно и открыто повторял всю историю своей дружбы с инспецом Готлиндом. Пускай тот и оказался сволочью, но Духовлад в это почему-то совсем не верил. Вот не лежала душа к тому, чтобы поверить во все обвинения, которые выдвигали против дилеанского летуна, получившего урдское гражданство. Наверное, только этот факт и спас Духовлада от заключения или чего похуже. Ведь не один только командир отряда ЧОН проглядел такого грандиозного шпиона, как Готлинд, который нанёс колоссальный ущерб Народному государству. Да ещё и дважды. Кто-то же решил выдать ему паспортную книжку. Наверное, тот человек не раз сильно пожалел о своём решении. Вряд ли, ревтрибунал принял во внимание его слова о том, что он-де не мог знать, кем окажется этот самый Готлинд.

Но Духовлада решили простить. Даже оставили командовать отрядом. И вот он уже который день почти безвылазно дежурит рядом с комплексом на реке Катанге. Сколько там ещё проторчат клятые инспецы – неизвестно. А потому и насколько ещё он тут задержится, Духовлад не знал.

И тут ночью, в самый тёмный час, на комплексе вдруг начали стрелять. Да не просто, а садили целыми пачками. Рвались гранаты. С вышки застрочил пулемёт.

— В седло! — ничтоже сумняшеся воскликнул Духовлад.

И вот уже его отряд мчится к комплексу. Шашек никто не доставал. Все понимали – бой будет внутри частокола. И там в дело пойдут карабины и пистолеты. Холодное оружие, только в самом крайней случае.

Ворота отряду открывали, как показалось, Духовладу даже дольше, чем его отряд скакал к ним. Чоновцев пропустили внутрь. Но там всё уже было кончено. Из казармы народармейцы выносили тела в чёрных плащах и стальных шлемах. Все, как один с закрытыми лицами. Кидали их прямо в грязь без особых церемоний. Да и чего церемониться с мёртвым врагом. А в том, что это были враги, у Духовлада сомнений не было.

Встречал отряд сам товарищ Дежень – командир батальона Народной армии, что охранял комплекс. Духовлад соскочил с коня. Протянул Деженю руку для приветствия.

— Сами управились, как видишь, — сообщил ему Дежень, крепко пожимая протянутую руку. — Прямо в казарме сволочей взять хотели, да те оказались готовы. Машинки у них жуткие, столько моих ребят покосили. Даже думать не хочется. Одной очередью человека как дерево подкашивало. Но всё равно, взяли мы их. Кого постреляли, кого – в штыки. Как в Гражданскую.

Он ещё был разгорячён после недавнего боя. Духовлад видел это по характерным приметам. Дёрганые движения. Прерывистая речь. Даже на одной теме Деженю трудно было удержаться. Такое бывает от опьянения – и неважно какого, алкогольного, наркотического, или как сейчас у Деженя – опьянения боем.

— А потери? — вернул его немного к действительности Духовлад.

— Есть потери, — тут же помрачнел Дежень. — Кудряя – друга моего убили. Как будто, правую руку мне отрубили, — пожаловался Дежень. — И стражей всех тоже