Фантастика 2025-147 - Юлия Шахрай

простое магическое плетение меча в каменную цель. Но он не мог показать, как этот самый меч пронзает духовный барьер. Как оставляет шрамы в меридианах противника. Как вибрирует от памяти о страданиях, которые в него вплетены.

Каждый вечер, возвращаясь в свою маленькую каморку – тесную, с пахнущим пылью матом, он очень аккуратно закрывал дверь, вплетал печати глушения, и снова медитировал. Но уже по-настоящему. Только тогда он позволял костному ядру раскрываться. Только тогда прокручивал всё, чему учился днём, без искажений. Он чувствовал, как его сила растёт ещё больше. Он чувствовал, как кость медленно меняет его дыхание, его реакцию, его восприятие. Иногда ему казалось, что она даже думает, что-то помнит, словно в ней живёт отголосок того, кто пал… и не был забыт.

Но именно потому он не мог допустить ошибки. Сейчас – нет. Ещё слишком рано. Ведь если кто-то узнает, если они почувствуют, что он не просто “немой слуга”, а носитель, то его перестанут тренировать. Его начнут изучать. А за изучением почти всегда приходит и… расчленение…

Днём он был учеником. Покорным, молчаливым, сосредоточенным – идеальным образцом усердного ученика под началом уважаемого старейшины-алхимика. Он вставал с первыми звуками колокола на внутреннем дворе, пил обжигающе-горький чай, подаваемый служками, и сопровождал старейшину до лаборатории, где начиналась его дневная жизнь. Там он выносил пузырьки с эссенциями, развешивал пучки сушёных трав, перемалывал кристаллы, вдыхая в лёгкие сажённую пыль древних компонентов, пока не начиналась часть, ради которой он был здесь. Тренировка.

Старик с усмешкой подзывал его к коврику в центре лаборатории, поправлял складки его одежды, подкидывал несколько духовных жемчужин или заставлял повторять плетения “меча сквозь дыхание”, пока не начнёт дрожать воздух вокруг пальцев. Старейшина знал, что делает. Он “формировал ученика”.

А парень всё также играл свою роль. Он показывал ровно столько, сколько позволяла выдуманная “стабильность ядра”. Ровно столько, чтобы не насторожить, но и не вызвать снисходительной жалости. Он ошибался, злился, но прогрессировал – а прогресс был убедительным. Старик улыбался в бороду и подкидывал новые пилюли, новые методы усиления. И он явно был доволен тем, что видит перед собой.

Но ночью всё было иначе. Когда в коридорах лаборатории стихал каждый шаг, когда даже сова, живущая под крышей восточного крыла, замирала в тени, парень тихо отпирал заваленную полками нишу у задней стены и уходил в заранее подготовленное место за архивом библиотеки. Куда никто из служек не совал носа. Это было его место. Здесь он фактически создал свой собственный тайный алтарь.

Когда-то сюда, в эту пыльную капеллу из черного камня, он сам пришёл, чтобы отрабатывать то, что ему показывали ещё в долине пагоды. Здесь он вспоминал то, чему его учил псевдо-наставник, оказавшийся впоследствии Архидемоном. А тот учила парня именно тому, как мир можно “вырезать”, “расколоть”, “открыть”, если в тебе есть нужное… Или ты сам можешь стать им. Теперь того умника рядом не было. Но то, что он оставил Андрею – не исчезло.

Во время ритуала с помощью печатей, им был вырезан своеобразный малый алтарь из единого блока камня, источавшего влажный холод. По нему тянулись едва заметные руны, выдолбленные специальным резцом на древнем, уже почти несуществующем языке. Эти руны не светились, пока на них не ложилась кровь. Рядом с ним располагался круг, выложенный по углам осколками кости, похожими на обугленные зубы. Псевдо-наставник называл это "каналом усвоения истинной силы". И в эти ночи Андрей, очистив дыхание от дневных формул, садился внутрь круга, и начинал настоящий цикл. Вокруг него вспыхивали слабые огни, не от пламени, а от самого пространства, будто реальность здесь просвечивалась тоньше.

Он дышал по-другому – не через легкие, а всем телом, всем ядром. Это дыхание было разрушением и поглощением. Он впитывал остаточную духовную грязь, оставленную Архидемоном, вытягивал энергию из камня, из воздуха, из самого пространства между мирами. Он повторял формулы, вложенные в его память с того самого времени, которые звучали не как человеческий язык, а как внутренний зов, неразличимый для обычного разума.

"Дыши как умерший. Верь, как ослепший. Не приноси жертву – будь ею. Тогда ты получишь не силу, а знание, не власть, а ключ."

Эти практики не создавали внешнего эффекта. Но внутри его ядро сияло в глубине чернотой, в которой иногда мелькали огненные прожилки, будто в нём дышал вулкан. Меридианы его тела всё больше укреплялись. Плетения, которые он прятал днём, здесь распускались до предела, и он позволял себе раз в ночь наполнить своей силой артефакт, насыщенный болью или отражением страха. Один из них – тонкий шип, похожий на чёрную иглу, постоянно находился постоянно при его теле, вложенный в рукав. На всякий случай.

Другой – зеркало, свёрнутое в спираль и спрятанное в специальном кармане на его спине, хранило отражения всех, кто смотрел на него с презрением. Каждый такой артефакт усиливал ту часть силы, которую он скрывал. А снаружи, днём, он оставался немым учеником, молчащим, внимательным и немного медлительным, как и положено “дефективному, но усердному” разумному. Это раздвоение жизни постепенно сводило его с ума.

Иногда он уже не знал, что из всего этого настоящее. Парень, что ловит науку и питает ядро под добрыми взглядами старика? Или тот, кто ночью шепчет слова, которых не должно быть в этом мире? Иногда он чувствовал, как кость в груди начинает пульсировать, когда он входит в круг. Иногда ему казалось, что она – довольна. Или… голодна…

Но он не мог остановиться. Он знал одно. Чтобы выжить, чтобы победить, чтобы не стать жертвой – он должен быть сильнее. Сильнее, чем позволяет путь этого самого старейшины. Сильнее, чем они себе вообще могут представить. И когда придёт день – Андрей покажет, кто он есть на самом деле. Но только тогда, когда ответный удар будет в принципе невозможен.

………..

Эта ночь была безлунной. Небо над верхними крышами зданий обители секты будто выгорело – без цвета, без звёзд, чёрное и глухое, как замурованный колодец. В такие ночи легче всего почувствовать, что мир затаился. Что всё смотрит прямо тебе в душу. Но не двигается.

А внутри Андрея что-то уже не спало. Его ядро, спрятанное в глубинной точке духовной системы, в центре плетений, в узле магических сосудов, сейчас тихо вибрировало. Не просто как живое – как зверь, зажатый в клетке. И это давление постепенно росло.

Сейчас Андрей ощущал, как энергия “тяжелеет” в нём, словно сгущённый свет, как она давит изнутри на сосуды, распирает меридианы, подступает