Осторожно, волшебное! - Наталья Викторовна Соколова

- Я ему: «Сделаем тут заподлицо, и будет ребеночек как новый». А он: «Как вам не стыдно, пожилой человек и очень спокойно ругаетесь подлецом». Эх! - Старичок даже сплюнул от досады. И сказал тоном величайшего презрения: - Ну с кем там разговаривать, они же все либо из юристов, либо снятые с профсоюзной работы.

Мальчик, пока мы его закутывали, лежал с полузакрытыми глазами и улыбался - как будто понимал смешную сторону происходившего. Углы губ вздрагивали и загибались кверху, а под спущенными голубоватыми веками нет-нет да пробегал живой огонек насмешки. Над кем он, собственно, смеялся, этот опасный маленький человечек?

Домой мы пришли довольно сконфуженные.

- М-да, - сказал тесть, выслушав отчет о нашей неудаче. - Придется, видно, мне самому... Да ты живей, живей ребенка рассупонивай, Математик. Не возись, небось у него ручки-ножки-то затекли. Тебя бы так потаскать в коробке.

На семейном совете было решено: никакого ремонта. Просто обменять. Добиться обязательно обмена.

Тесть пошел сам в гарантийную мастерскую. Вернулся сердитый.

- Не обменивают. Рекомендуют обратиться в базовую контору. Там этот седой болтун... попугайчик в окошечке...

Теща вступилась за своего поклонника. В ремонтной системе очень трудно работать. Нет правильного отношения.

- Оставь, пожалуйста. Все у него виноваты. И расценки не те, и базовая контора не такая. А сам? На четырех рабочих держит трех учетчиц. Так, ясное дело, прогоришь. К ним бы одного человека с хорошей заводской выучкой...

Пришла телеграмма от Кирюхи, брата Майки, - он хочет взять отпуск и приехать поглядеть на малыша.

- Какой смысл, - сказала Майка. - Вот обменяем, и уж тогда...

Не стоило, конечно, давать имя временному ребенку. Поэтому мальчик у нас никак не назывался. Просто - Мальчик. А так как время шло, то теща так и вышила на маленьких наволочках и пододеяльниках: «МАЛЬЧИК».

У тестя опять был конец месяца. Опять мы его не ждали с обедом, садились к столу без него. Но в первых числах он успешно справился со всеми заводскими бедами - и пошел в базовую контору.

- Ну что, пап, что? - спрашивала Майка, прыгая вокруг отца в тесной прихожей.

- Ох, ерундовое место. Стекла три месяца не мыты. Какой тут может быть порядок?

- Отказали?

- Да как тебе сказать... Велели подать заявление, заполнить какой-то дефектный бланк. Обещали дать ответ.

В квартире над нами смеялись. Феликс, студент МАИ, острил:

- А когда женить будете, в брачном свидетельстве тоже напишут: «МАЛЬЧИК»?

Шофер Василий Андреевич грозился - не то в шутку, не то всерьез:

- Смотрите, Юра, если до конца квартала не назовете ребенка по-человечески, напишу в «Известия», в отдел семьи и быта!

Мой старинный приятель Денис, оказывается, приготовил для Мальчика роскошный подарок - собрание сочинений Майн Рида. «Ну, впрок, на вырост, конечно». Но принести отказывался. «Вот когда будет имя... Тогда я надпишу: «Дорогому Ильюше» или «Дорогому Валюше, чтобы рос умным». А без имени какая может быть надпись?»

Вот так и шло дело. Они колыхались на веревке в кухне, маленькие простынки и полотенчики, вздувались над теплой газовой струей, и перед глазами мелькало: «МАЛЬЧИК», «МАЛЬЧИК»...

Время от времени кто-нибудь из нас отправлялся в базовую контору узнать, как идут дела, поторопить.

Теща вернулась, отдуваясь:

- Поругалась я с ними!

Майка призналась, скромно опустив ресницы:

- Меня там один тип пригласил в молодежное кафе.

Гоша отказался идти.

- Выдумки ваши дурацкие. Отличный парень. Почему бы не сменить, например. Майку? Вертится перед зеркальным шкафом, обезьянничает. Или Юру? У него один глаз астигматический. Тоже недостаток, и посерьезнее вашей ямочки.

Он с самого начала был против обмена.

- Мама, зачем ты его так кутаешь? Ведь на дворе совсем тепло.

Теща, не обращая на Майку никакого внимания, обкручивала Мальчика каким-то пятым пледом, прежде чем уложить его в коляску и выставить на балкон.

- Мама, он же весь красный, выпученный.

Теща наконец удостоила ее ответом:

- Все-таки ветер. И потом, Мальчик вчера купался.

- Позавчера.

- Не учи меня. Тирань своего Юрку. А я уж как-нибудь без тебя...

Тещу не переспоришь.

Она настоящая мать-командирша.

Все дело в том, что она растила целое подразделение сыновей и завела в доме суровую военную дисциплину. Приказано Алехе вынести мусорное ведро, а на самом деле не его очередь, - все равно, будь добр, сначала вынеси, а потом при случае, если уж тебе так хочется, можешь пожаловаться: «Мама, а ведро-то должен был выносить Кирюха». А лучше не жалуйся - а то мать скажет ехидно: «Ах, бедный... лишнее ведро вынес. Как бы не надорвался» и даст вне очереди наряд чистить кастрюли.

Впрочем, когда я появился в доме, это все уже отошло в область семейных преданий. Парни разъехались. Остались от них какие-то огромные раскоряченные лыжные ботинки, которые никому не годились, тяжеленные гири, которые никто не мог поднять, учебники, где Мичурину были подрисованы рожки, а Марии Кюри усики, части не то от старого велосипеда, не то от разобранного радиоприемника, гайки и шурупы в коробочках из-под «Казбека», залежавшиеся пакеты с фотобумагой. Эти окаменевшие пласты прошлого загромождали шкафы и полки, всем мешали; но выкидывать ничего не разрешалось - как будто братья вот-вот воротятся и с ходу примутся за прерванные, недоделанные веселые свои труды! Кроме вещей оставались еще легенды. Богатырские легенды. «Вмятина на двери? Это Алеха делал тройное сальто. Ну и вмазал головой. Дверь как затрещит...»

Орлы вылетели из гнезда. А тут как раз подросла Майка. Гадкий длинноногий аистенок превратился в хорошенькую девушку, на которую оборачивались на улице. И вот в доме после героического периода, периода титанов, настала эпоха мягких нравов, женственности, изящных искусств; камни суровой циклопической кладки сменились завитушками в стиле рококо. На кресле теперь висели чулки и валялась книжка стихов Щипачева с загнутыми уголками; проигрыватель с подоконника твердил что-то плавное, томно-тягучее. И стали к Майке ходить мальчики, то есть мы, олухи, идиоты чистой воды, которых она то завлекала, щуря шоколадные глаза и небрежно ероша короткие волосы, то прогоняла, но так, чтобы можно