"Фантастика 2025-28". Компиляция. Книги 1-19 - Дмитрий Шатров

Запомнит каждое мгновение этого противостояния, насладится увиденным. Да, насладится! И пусть его считают спятившим стариком! Он и есть спятивший старик! Он будет смотреть! Ему важно удостовериться, что все закончилось.

– Воля твоя.

Албасты пожала плечами, склонилась над вырывающейся из смертельной хватки Агнией, положила когтистые ладони ей на плечи, снова улыбнулась. А в следующее мгновение Агния с воплем ушла под воду…

Август обещал себе, что будет сильным и решительным, что будет смотреть, но не смог. Он зажмурился в тот самый момент, когда бурлящая вода в медной ванне окрасилась красным. Так и стоял, зажмурившись, а потом и зажав уши ладонями, чтобы не только не видеть, но и не слышать. Но полные ужаса и боли крики Агнии все равно прорывались через эту ненадежную преграду, заставляли кровь стыть в жилах, а волосы вставать дыбом.

Это длилось долго. Август пытался считать в уме, но ближе к тысяче сбился со счета. Сбился и открыл глаза…

От былой красоты Агнии ничего не осталось. Красота сошла с костей вместе с ошметками плоти, растворилась в воде, пролилась на постамент кровавой росой. На обезображенном лице живыми оставались только глаза. Они дико вращались в глазницах. Это вращение так некстати напомнило Августу об удивительных некогда автоматонах Антонио Солидато. Но в тех заводных статуях жизни было даже больше, чем в том существе, которое с довольным урчанием рвала на части албасты.

К горлу снова подкатил колючий ком, но на сей раз Август сдержался. На сей раз он запретил себе закрывать и глаза, и уши. Окровавленное существо в ванне билось в агонии, крик давно перешел в хрип. И в хрипе этом Августу чудилось проклятье. Проклятье не только ему одному, но и всему человеческому роду. Ничего… Ему плевать, а человечество как-нибудь справится. Когда хрипы стихли, а вода в ванне успокоилась и подернулась сизой пленкой воска, албасты выбралась на каменный постамент. Юная дева с косами цвета серебра, с руками и лицом красными от чужой крови, с улыбкой сытого хищника. Она посмотрела на Августа черными провалами глаз, и он попятился, зацепился за ступеньку, упал. Не совершил ли он непоправимую ошибку, убив одно чудовище руками другого? Только этот вопрос его сейчас волновал. Только этот, а не грядущая расплата.

– Что ты чувствуешь, старик? – спросила албасты, присаживаясь на край ванны и медленно расплетая косы. – Теперь ты счастлив?

Костяной гребень скользил по серебру волос, улыбка албасты сделалась задумчивой.

Август покачал головой.

– Нельзя стать счастливым от такого…

– Можно. – Албасты покачала головой. – Мне понравилось.

– В том-то и беда, – прошептал он.

Албасты ничего не ответила, она расчесывала и расчесывала волосы, с костяного гребня срывались и летели во все стороны кровавые брызги. Это неспешное движение приковывало к себе взгляд, зачаровывало.

– Ты сделал свой выбор, старик. – Гребень замер, албасты уставилась на Августа. – А теперь исполни свою работу!

Зубья гребня с невероятной силой вонзились в череп той, что некогда была прекраснейшей из всех живущих на земле женщин. По кости побежали трещины, до сих пор неподвижно лежавшее в ванне тело выгнулось дугой, забилось, как огромная окровавленная рыба. Это длилось так недолго, что, если бы не гребень, торчащий из черепа наподобие диадемы, Август решил бы, что ему примерещилось.

– Таких, как она, почти невозможно убить. – Албасты усмехнулась.

– Но теперь она мертва? – спросил он.

– Теперь она точно не-жива. Подобную тварь я встречаю впервые. – Албасты покачала головой, а потом обернулась, подбоченилась и кокетливо спросила: – Ну, скажи мне теперь, старик, кто из нас двоих красивее?

К горлу снова подкатил ком, Август затряс головой, а албасты рассмеялась звонким, как колокольчик, смехом.

– Не бойся, старик, тебе не придется выбирать! – сказала она, отсмеявшись.

– Работа… – прохрипел он. – Ты сказала, меня ждет работа…

– Работа… расплата… – Албасты задумчиво прикусила кончик своей косы. И когда только успела заплести?..

– Что я должен сделать?

– Ты должен навести тут порядок. – Албасты поддернула подол платья, спрыгнула с постамента. Через мгновение она уже сидела на ступеньке рядом с Августом. От нее шли волны холода.

– Порядок? – переспросил он.

– Эта тварь, – албасты кивнула на ванну, – должна исчезнуть к утру. Без следа. Понимаешь?

Август понимал. Никто и никогда не поверит, что случившееся этой ночью было справедливой карой. Пойдут слухи, разговоры, которые могут привести к маяку на Стражевом камне. Боялся ли он смерти или каторги? Нет, не боялся! Он боялся другого, того, что один из тех детей, которые благодаря этой ночи остались живы и, даст бог, проживут еще очень длинную и счастливую жизнь, может войти в Свечную башню, может увидеть вот это все…

– А расплата? – спросил он, вставая со ступеньки и стаскивая сюртук.

– Это уже и есть расплата, старик. – Албасты следила за его действиями грустным взглядом. – Убила я, но решение принял ты. Тебе с этим жить. Сумеешь? – Ее черные глаза сверкнули, зрачки превратились в узкие щелочки.

– Как-нибудь переживу! – Август спустился с лестницы, на ходу закатывая рукава сорочки.

– Гребень всегда должен быть при ней, – донеслось ему вслед. – Она не опасна, пока он ее удерживает.

– Что будет, если убрать гребень? – Август замер, но не стал оборачиваться. – Она оживет?

– Не в том виде, не во плоти. Но она получит власть над живыми. Почти такую же власть, как была у нее до смерти. Ну, что ты собираешься делать старик?

Он знал, что будет делать. И от мысли о предстоящем ни один мускул не дрогнул на его лице. Албасты права: наступило время его работы.

По лестнице Август поднимался так быстро, как только мог. Замешкался лишь перед люком, ведущим на смотровую площадку. Сделал глубокий вдох, со свистом выдохнул и толкнул люк. Наверху дул ветер. Его неласковые прикосновения – вот первое, что почувствовал Август. А потом он увидел огромную клетку с горсткой пепла на дне. Все, что осталось от последнего Светоча. Август очень надеялся, что от последнего. Здесь же, у основания клетки стояла склянка, наполовину заполненная каким-то желтоватым порошком, и погасшая керосиновая лампа. А другого ему и не нужно…

Голыми руками Август бережно выгреб из клетки еще теплый пепел. Слезы катились у него из глаз, прочерчивали дорожки на грязных щеках.

– Прости, – сказал он, обращаясь к горстке пепла, некогда бывшей чьей-то жизнью. – Прости меня!

Ветер лизнул раскрытые ладони Августа шершавым языком,