Моя чужая новая жизнь - Anestezya

Ладно-ладно, иду огребать новую порцию нравоучений. Чуть задержавшись у двери, я присмотревшись поняла, что Винтер просто снёс хлипкий крючок. Хрена себе он Рембо.

— И какая была необходимость тащить меня сюда посреди ночи? — мрачно спросила я, проходя за свой стол.

— Бартель и Хайе поймали русского мальчишку, который расклеивал вот это, — Вилли положил передо мной листовку, призывающую сражаться с немецкими гадинами до последней капли крови.

— Неужели без перевода непонятно? — я кивнула на красноречивый карикатурный рисунок немецкого солдата, испуганно пятившегося от сурового красноармейца.

— Твоё дело не обсуждать, а переводить, — Вильгельм закурил и отошел к окну, демонстративно отвернувшись.

Я схватила карандаш, собираясь набросать незамысловатый текст перевода, но внезапно передумала. Раз уж у меня сегодня сплошная импровизация, попробую разрулить ещё один вопрос. Так больше продолжаться не может. Или я сорвусь и ещё больше наломаю дров, или кое-кто другой это сделает за меня. Я решительно поднялась и подошла к его столу. Вильгельм невозмутимо поднял глаза.

— Что?

Глава 22 Ты моя, даже если я не твой.

Не знаю, чем обернётся этот разговор по душам, но терпеть бесконечные придирки Винтера я больше не собираюсь. То, что он вытворил, не лезет ни в какие ворота. Я догадывалась, что не нравлюсь ему в качестве потенциальной родственницы, но это не повод гнобить меня с утра до вечера. Единственное — надо всё-таки не забывать, в каком времени я теперь нахожусь, и что в моей работе трудовой договор, где четко оговорены все условия, не предусмотрен. Хотя как можно сохранять спокойствие, когда этот паршивец смотрит мне в глаза с чуть насмешливым вызовом?

— Так что ты хотела?

— Может быть, для начала вы перестанете обращаться ко мне как к безымянному заключённому? — это безликое обращение тоже уже достало.

— Проблема только в этом, фройляйн Майер? — невозмутимо спросил Винтер.

— Нет. Хотелось бы выяснить на каких основаниях вы лишаете меня свободного времени? — на языке крутилось немного другое, но начнём с этого.

— Ну, так пожалуйтесь на меня гауптману, — в его глазах читалась насмешка. — Расскажите ему, что срочные переводы с фронта отвлекают вас от бурной личной жизни.

Вот как ты всё хочешь повернуть, да? К Файглю я, естественно, не пойду.

— Я прекрасно понимаю срочную необходимость переводов, но в упор не нахожу её именно сейчас.

— Вы хотите сказать, что не понимаете необходимости обезвредить врага? Что у вас есть более важные занятия? — продолжал издеваться Вильгельм.

— Я хочу сказать, если бы я сейчас спала, вы бы стали будить меня ради этого? — я плюхнула смятую листовку ему на стол.

— Ну ты же не спала, — исчерпывающе ответил Вилли.

Ну ладно, сейчас нас с Фридхельмом малость занесло. Всё-таки секс на обеденном столе это да, перебор, но он же перекрывает кислород нам, даже когда мы невинно беседуем.

— Интересно, что это? Братская ревность или хронический… — благо, я не знала, как перевести «недоебит», поэтому получилось более корректно. — Ханжество?

— Знаешь что, — видимо, задетый за живое Вилли отбросил показушную вежливость. — Мне дела нет, с кем ты шляешься по кустам. Лишь бы это был не Фридхельм.

О как. Жёстко, конечно, но зато честно.

— Что так? Вроде бы выяснили, что я не мальчик. С девочками ему тоже нельзя? Не много на себя берёте, герр лейтенант? — меня несло по кочкам, но как говорится, раз пошла такая пьянка, режь последний огурец.

— Не много, — резко ответил Винтер. — у Фридхельма и так достаточно сложностей, ни к чему добавлять новые.

— По-моему, усложняете всё вы. У нас всего лишь фронтовой роман, — и вообще, ты сам виноват, что я сейчас здесь.

— Да неужели ты сама не видишь? — вот теперь он разозлился по-настоящему. — Он ещё мальчишка, потерял голову. Готов ради тебя на любую глупость. Прикрывал все твои выходки, и это только то, что я знаю.

Да уж, бдительный ты мой, и хорошо, что ты всего не знаешь. Ты не представляешь насколько сейчас прав, говоря про «любую глупость».

— Для тебя это просто роман, как ты только что признала, а он может испортить себе жизнь, — Вильгельм закурил и отвернулся, глядя в окно. — Он мой самый близкий человек, и я буду защищать его от любой опасности, а ты для него опасна. Взбалмошная, лживая девица, которая постоянно нарушает дисциплину и влипает куда-нибудь, явно не то, что ему нужно. Поэтому держись от него подальше.

— Я и была подальше — в госпитале.

Не настолько уж я нежная ромашка, чтобы расплакаться от такой тирады. Наоборот ещё больше взбесилась, лишний раз вспоминая благодаря кому меня вернули.

— Или недостаточно далеко?

— Недостаточно, — ответил Вилли. — Он бы чуть что срывался к тебе, а мне не нужны солдаты, которые думают не головой, а тем, что ниже пояса.

Меня обожгло неприятной догадкой. Он что, надеялся вообще убрать меня? Ну, а что? При должном рвении Файгль вполне мог меня отправить дальше по этапу.

— Я подал прошение снять с тебя военную обязанность и отправить домой, но как видишь, Файгль сделал всё по-своему.

Ну всё, можно считать, что ключ от загашника с терпением я потеряла. Блядь, да что его рота заговорённая, раз я сюда постоянно возвращаюсь неведомыми путями? По-хорошему, если разобраться, Вилли всегда был за то, чтобы избавиться от Карла. Но то, что меня выдернули из госпиталя по его прихоти, я ему не прощу.

— Вот что ты за сволочь такая? — без всякого почтения зарядила ему в лоб. — Захотел — убрал, захотел — вернул обратно. Я конечно натворила глупостей, так что теперь должна зависеть от настроения твоей левой пятки?

— Ну так попроси Файгля перевести тебя в другую часть.

Ни хера себе заявочка. Это то, что я подумала?

— Похлопаешь глазками, а может, и не только, и я думаю, он не откажет.

Да нет, всё я правильно поняла. Этот придурок меня ещё и в шлюхи записал. Прежде чем я успела себя остановить, рука сама собой взметнулась, впечатываясь в щёку Винтера.

Я замерла, готовая к любой его реакции. Не помню, что там за кары полагаются по Уставу за битьё морды лица