Порядок подчинения - Дейл Браун

нему, он был уже над Черным морем. И Foxbat летает почти так же быстро, как ракета Sparrow. Ни одно наземное подразделение ПВО никогда не стреляло по нему — даже не видело его. Он сбросил канистры с листовками вблизи авиабазы Инджирлик на юге Турции — канистры пролетели в нескольких милях, — но он произвел прямое попадание по авиабазе Кайсери. Сейчас они отправляют копии листовок по факсу.»

«Почему?» — изумленно спросил президент. «Почему они это сделали? Что, черт возьми, они пытаются сделать?»

«Это четкое предупреждение, сэр», — сказал Фримен. «Скорее психологическое, чем что-либо еще, но мы не можем отмахнуться от него как от тривиального. Психологический эффект тактики может быть разрушительным. В один момент экипажи видят бомбу с листовками, но в следующий раз — кто знает?»

«Извините за опоздание, господин президент», — сказал министр обороны Дональд Шеер, входя в Овальный кабинет. «Такое чувство, что я всегда здесь, но я всегда скучаю по вертолету». Он направился прямо к Фримену, который вручил ему отчет, присланный курьером Пентагона. Прочитав его несколько минут, он прокомментировал: «Это предупреждение не вмешиваться, господин президент. В конце концов, мы играем на заднем дворе у русских. Они контролируют небо над Черным морем, у них уже есть силы размером с Коалицию в регионе, и они медленно перебрасывают эти силы на юг, в Украину. Все неповрежденные украинские самолеты и объекты базы сейчас находятся в руках России. Мы превосходим нас в вооружении и численности, и русские просто хотели напомнить нам об этом маленьком факте».

«Это чушь собачья. Это высокомерие. Это показуха», — размышлял президент, как будто обсуждая это сам с собой, просчитывая их стратегию, как будто это были какие-то выборы, которые нужно выиграть. «Думали ли они, что это будет продуктивно или что-то в этом роде? Думали ли они, что это заставит нас прекратить то, что мы делаем?»

Президент говорил серьезно? Фримен был более чем немного обеспокоен. Перед ним был человек, который мог делать практически все, что хотел. За его спиной стояла мощь величайшей индустриальной державы и лучшие военные в мире — и все же он был обеспокоен простой подброской психологической брошюры. Очевидно, что самый разрушительный психологический эффект российской миссии был достигнут прямо здесь… в этом кабинете.

«Господин президент, у нас есть очень много дел, которые нам нужно сделать», — настаивал Фримен. «Я думаю, что наша первоочередная задача — собрать здесь Кабинет министров и Совет национальной безопасности для рассмотрения некоторых предложенных мной вариантов. Нам нужно связаться с президентом Турции Далоном и другими министрами НАТО и получить разрешение на передовое базирование коалиционных сил. Мы должны»

«Вы хотите, чтобы в этом деле было задействовано больше вооруженных сил, генерал?» — воскликнул президент. «Разместите больше войск в Турции, Греции или Италии? Мы разместили двенадцать самолетов на небольшой базе в Турции, а русские взорвали там сверхзвуковой истребитель. Что, черт возьми, они будут делать, если мы перебросим пару тысяч самолетов?»

«Сэр, я беспокоюсь о том, что они сделают, если мы не ответим», — сказал Фримен. «Я беспокоюсь о том, что скажет президент Дейлон, если мы не свяжемся с ним прямо сейчас и не пообещаем военную поддержку и дополнительное вооружение для предотвращения новых полетов».

«Филип, я не могу этого сделать», — устало сказал президент. «Я не считаю, что усиление военного реагирования уместно».

«Но мы бы оставили ценного союзника на произвол судьбы, господин президент», — настаивал Фримен, недовольный нежеланием своего главнокомандующего.

«Турки сделали это с нами, не проинформировав нас о своем намерении помочь Украине», — отметил президент.

«Это было несколько месяцев назад, сэр, сразу после исламских войн. Когда мы узнали, что делают турки, мы были рады, что они взяли власть в свои руки. Мы ничего так не хотели, как вывести войска и отстраниться от всех военных действий в регионе, и мы хотели, чтобы Турция взяла на себя ответственность за свою собственную национальную оборону. Что ж, на мой взгляд, сейчас им нужна наша помощь».

«Так почему же Дейлон просто не попросит об этом?» — многозначительно спросила Первая леди. «Он попросил оборонительное вооружение, но ему не нужно наступательное вооружение; он хочет ударные самолеты, но ему не нужны Eagles, Falcons или F-111, кроме разведывательных моделей. Почему бы и нет?»

Фримен был удивлен использованием первой леди военной терминологии — черт, она явно была не в себе — это было еще страшнее, чем кризис. Ну, почти. «Мэм, турки безумно гордятся своими вооруженными силами "

«Много хорошего это им приносит», — пренебрежительно сказала она, закатывая глаза.

" — и они откажутся признать, что им нужна помощь в изгнании их врагов. Похоже, это стандартная культурная предвзятость для любой ближневосточной страны, и для Дейлона высказывать любую другую точку зрения было бы политическим и общественным самоубийством. Мы должны уважать это. Но Дейлон реалист: он знает, что не сможет справиться с русскими в одиночку. Он с радостью, но втайне, примет нашу помощь, если мы ее предложим — он никогда не будет ее просить».

«Итак, мы можем сами дать название нашему собственному яду», — с горечью сказал президент. «Мы должны рекомендовать самолеты, которые мы хотим отправить, войска, которые мы хотим подвергнуть опасности, а затем мы принимаем на себя политическую нагрузку, когда Дейлон возвращается и говорит, что ему не нужна вся эта огневая мощь, или его парламент обвиняет нас в эскалации конфликта или подвергает Турцию опасности, отправляя больше войск НАТО в Турцию. Мы не должны мириться с этой чепухой».

«Это цена, которую мы платим за членство в НАТО и за то, что хотим иметь такого союзника, как Турция», — сказал Фримен. «Сэр, мы должны принять решение как можно скорее».

Президент отвернулся от Фримена и уставился в одно из пуленепробиваемых окон из поликарбоната. Первая леди подошла к нему, и они о чем-то тихо заговорили.

По мнению Фримена, это была самая неприятная часть работы Белого дома: он мог бы иметь штат из пятидесяти профессиональных аналитиков и помощников, работающих всю ночь над формулированием сильного, но взвешенного развертывания сил в Турции и остальной части НАТО, но их работа могла бы — и так было в прошлом — быть полностью сведена на нет «Стальной магнолией». Конечно, она была умна и политически подкована, и в целом она была справедливой и непредубежденной, но она также была сильно самоуверенной и имела тенденцию колебаться в соответствии с текущими популярными политическими ветрами, особенно теми, которые дули с либерального «левого побережья».

«Хорошо, хорошо, мы будем действовать в соответствии с