Союз трёх императоров - Сергей Анатольевич Балакин

* * *

– Ну, господа, что же нам теперь делать и куда путь держать? – спросил Гремислав.

Аренс и Шкуратов молчали. И только заплаканная Лиза попросила высадить её в ближайшем населённом пункте.

– Я должна вернуться в Иркутск и выяснить, что с моим мужем! – беспрестанно твердила она.

– А кто ваш муж, мадам?

– Александр Васильевич Колчак. Адмирал Четырёх Океанов и наместник Желтороссии.

В драматургии в таких местах обычно пишут: немая сцена…

* * *

– Итак, если мы вернёмся домой, что нам грозит? – размышлял вслух Мунивердич. – Мы против своей воли оказались замешанными в очень неприятной истории. Но то, что именно против воли, надобно ещё доказать. Это раз. О том, что мы выбросили семь тонн золота в забайкальскую тайгу, нам вряд ли кто поверит. Это два. И мы, к сожалению, понятия не имеем, кем на самом деле был этот чёртов Любич, и кто его покровители. Это три.

– А я был им завербован, насчёт чего и письменное подтверждение может всплыть. Это четыре, – грустным голосом сообщил Аренс. И потом добавил: – Для круглого счёта, чтобы было пять, предлагаю заскочить в одно славное местечко. Есть такой таёжный посёлок – Зерентуй…

* * *

«Лицо этой милой дамы кажется очень знакомым», – подумал подполковник Рыкунов.

В кабинете начальника тюрьмы было натоплено, но Аренс не стал снимать полушубок, только распахнул его – чтобы белый эмалевый крест Святого Георгия на груди был виден, а то, что китель штабс-капитана ему несколько великоват, – нет. Гости представились:

– Штабс-капитан князь Любич.

– Елизавета Митирёва-Колчак.

– Позвольте, вы – жена наместника?! – искренне удивился Рыкунов и понял, почему она показалась ему знакомой: после учреждения наместничества портреты Лизы неоднократно мелькали в газетах и журналах.

– Да. Только… – её голос задрожал, – мы с Александром Васильевичем расстались в Иркутске три дня назад. В городе было неспокойно, и я не знаю, где он и что с ним. У вас, случайно, нет хоть каких-то вестей из Иркутска?

– Что вы, мадам, – развёл руками подполковник. – Три дня назад! В нашу глушь новости обычно приходят лишь через две-три недели… Так чем я обязан столь неожиданному и необыч-

ному визиту дорогих гостей в наше не слишком привлекательное учреждение?

Аренс протянул Рыкунову письмо за подписью начальника Главного управления Генерального штаба генерала Янушкевича. В нём говорилось, что штабс-капитан князь Любич командирован на Дальний Восток с особым заданием, подробности которого не подлежат оглашению, и высказывалась просьба оказывать ему всяческое содействие.

– О, Пятое, оно же Особое делопроизводство, – понимающе кивнул головой Рыкунов. – Так чем могу быть полезен?

– Насколько нам известно, у вас отбывает срок приговорённый к десяти годам каторжных работ бывший лейтенант Российского флота Казанцев. Так?

– Так.

– А где он сейчас?

– Где и все остальные: на работе. В Благодатском руднике, в трёх верстах отсюда.

– В соответствии с наделёнными полномочиями, – Аренс кивнул на лежавшее на столе письмо, – я должен забрать у вас этого человека. Он очень нужен для проведения одной чрезвычайно важной операции, подробности которой я, к сожалению, не имею права разглашать.

– Но я же не могу просто так взять и отпустить каторжника! Мне необходим письменный приказ моего начальства.

– Вы представляете, сколько времени будет идти к вам такой приказ из Петербурга? – начал наступление Аренс, он же самозваный князь Любич. – А лейтенант Казанцев через две недели должен быть в Лондоне! И от этого зависит очень многое – возможно, судьба нашей Империи!

– Я всё понимаю… Но и меня вы должны понять: это же нарушение всех инструкций, – подполковник сопротивлялся, хотя по его тону чувствовалось, что отпустить Казанову на волю он не против, лишь бы имелись законные основания.

– Лейтенант Казанцев будет несравнимо полезнее там, чем здесь, – подала голос Лиза. – Поэтому предлагаю совершить обмен: вы отпускаете Казанцева, а я остаюсь у вас. До тех пор, пока не придёт приказ его освободить из столицы или от наместника. Надеюсь, у вас найдётся для меня комнатка, более comfortable, чем камеры каторжников?

– Что вы, мадам… То есть да, найдётся, – растерянно произнёс Рыкунов. Прозвучавшее предложение застигло его врасплох.

– Ну, тогда прошу вас привести сюда Казанцева, – сказал Аренс.

– М-м-м, – замялся начальник тюрьмы. – Думаю, вам придётся пару часов подождать. Вы вряд ли захотите его взять с собой в том виде, в каком он предстанет. Как минимум, вашему протеже надо истопить баню…

* * *

Казанцев, сильно похудевший, заросший тёмно-русой бородой, но отмытый от грязи, распаренный и оттого довольный, в только что выданной новой телогрейке, вошёл в кабинет начальника и обомлел:

– Роман?! Лиза?!

«Сейчас он нас выдаст!» – одновременно ужаснулись «гости с неба». Правда, каждый из них имел в виду своё: Аренс испугался разоблачения, а Лиза – огласки её романа с Казановой. Чтобы не дать обалдевшему от внезапной встречи каторжанину ляпнуть ещё что-нибудь неуместное, барон, играющий роль князя, затараторил как пулемёт:

– Лейтенант Казанцев, вам предстоит выполнить одно важное, но рискованное задание. О нём мы поговорим позже, в воздухе. А вам, господин подполковник, я от имени Пятого делопроизводства Генерального штаба выражаю благодарность за содействие…

От начальника тюрьмы не ускользнуло, что Казанцев назвал юного штабс-капитана (слишком юного для такого чина) Романом, тогда как по предъявленным документам тот значился Иннокентием. Но он не придал этому значения. Точнее, позволил себе не придавать значения.

Аренс, не давая Казанцеву опомниться и тем более открыть рот, подталкивал его к выходу.

– Счастливого полёта! – грустно пожелала Лиза и, встретив вопросительный взгляд Казанцева, добавила: – Я остаюсь здесь.

– Как?! – изумился бывший герой и теперь уже бывший (ну, почти бывший) зек.

– Вот так, – на лице Лизы впервые за последние трое суток появилось некое подобие улыбки, но улыбки очень грустной. – Я не знаю, что стало с Александром Васильевичем. Я не знаю, где сейчас мой сын и мой официальный муж. Я устала быть полу-любовницей, полу-женой, полу-вдовой.

#Мне воздастся за то, что я плохая мать, и что у меня столько пороков…

Впрочем, здесь надо ставить точку. Ведь наш роман – отнюдь не мелодрама, и подобные сопли в нём явно неуместны.

* * *

– Постой, – крикнул Казанцев Мунивердичу. – Снижайся на предельно малую!

– В чём дело?

– Снижайся! Давай похитим ещё одного каторжника! – и указал пальцем на машущего руками человека. Этого человека – высокого, худого, в лохмотьях, торчавших из-под рваной шинели и с иссиня-чёрным цветом кожи – невозможно было с кем-либо спутать. Конечно же, это был Бобо.

Огромный воздушный корабль завис над заснеженным полем, и прямо с неба под ноги чёрного великана спустилась верёвочная лестница. Бобо вцепился в неё руками и вознёсся на небо. Если