Запорожье -1. Провал - Безбашенный

у лесовика? И кто даст хороший лук отроку из холопов? Из хорошего лука, как сказал свенельд-наставник, и любой дурень попадёт, а ты вот из такого попадать научись, из длинного, который до уха тянуть нужно и целиться наугад. Научишься, станешь лучшим, тогда и о хорошем луке для тебя можно уже будет подумать. Так же обстояло дело и с копьём, и с секирой, и с ножом. Какой же лесовик не управится с охотничьей рогатиной, топором и засапожником? И поначалу-то здорово выручали Стемида прежние навыки. Но как пошли тренировки в строю, да ещё и со щитами этими громоздкими — добрая половина этих навыков бесполезной оказалась. А ты и не зевай, ты и место в строю держи, и щит в общей стене, и оружием своим не мажь. А иначе какой из тебя дружинник? Так, смазка для меча в первом же бою.

Ох уж эти мечи! Поначалу-то, пока на дубинках ещё только тренировались, так сынков гридней Стемид многих на них одолевал, и даже иных вятших. Но как дошло дело до деревянных мечей — тоска! Как клинок повернул? Он же развернётся вообще плашмя, а удар плашмя — не в счёт. Зачем лезвием по краю щита или шелому ударил? Всё, выщербил ты лезвие, в лучшем случае — затупил его, раззява! Сильной же частью надо, которая на то и не затачивается. И на неё же удар принимать, если на край или умбон щита не выходит. А ты зачем на лезвие принял? Чем думаешь, дурья башка? Нет, плашмя тем более нельзя — сломают тебе клинок, и тогда ты вообще покойник. Это же все знают! Вы только гляньте на этого сиволапого дурня! И такому — "ульфберт" в руки дать? Говорилось это, конечно, ради смеху. Даже и выслужись ты в гридни, кто же даст "ульфберт" бывшему холопу? Не по Сеньке такая шапка. Это у вятших они у всех, а у простых гридней — редко у кого. Если отличился в бою или ещё по какой-то важной службе, может хёльг и дорогим престижным "ульфбертом" гридня наградить, а так-то и франкский меч попроще, вроде "ингерли" или "керольта" тоже далеко не у всех, и даже однолезвийный свионский лангсакс не у всякого гридня на боку, а хотя бы "ингерли" — предел мечтаний. Каждый третий гридень никакого меча не имеет, а носит секиру, как и отроки, но о хорошем мече — мечтает. Для того и учат обращению с мечом всех отроков, чтобы все о нём мечтали и заслужить его стремились.

Это не значит, что "ульфберта" Стемид в руках не держал. Держал, и не один, и не по одному разу. Ведь прислуживание старшим в дружине — это и уход за их оружием. И ножны мечей он чинил, и оплётку рукоятей, и клинки чистил, да смазывал. Вот заточку "ульфбертов" ему только не доверяли, зато другие, в том числе и "ингерли" раза четыре — доверили и точить. А разговорившись доверительно и с глазу на глаз с их владельцами, не без удивления узнал, что и не один только он не понимает этих восторгов от "ульфберта". Ну да, подброшенный в воздух лёгкий платок только им и можно разрубить, чем и любят пощеголять вятшие, но часто ли в бою приходится рубить подброшенные кем-то в воздух платки? Зато "ингерли" и другие, если ошибся или не повезло с очередным ударом, редко когда выщербишь. Затупить — конечно, затупишь, да и сам он тупится при использовании быстрее, ну так у франкского меча и второе лезвие на то есть. Если остался после боя жив и здоров — заточишь, не сотрёшься. И окажешься уж всяко в лучшем положении, чем был бы с дорогим и престижным, но безнадёжно выщербленным "ульфбертом". Вот только не надо болтать об этом с кем попало, особенно с вятшими. С вятшими вообще не спорят.

Вот так и постигал Стемид дружинную воинскую науку. Терпел помыкания со стороны старших, не входил в раж и не дубасил в кровь вятших сверстников так, как они того заслуживали, терпел даже насмешки вятших молокососов, даже поучиться кое-чему у них не гнушался, пока было ещё, чему. А первое время — было чему. И хотя обзавестись своим франкским мечом не только не рассчитывал, но и не очень-то надеялся, обращению с мечом тоже учился старательно. Так принято в дружине, а со старшими кто же спорит?

Со временем всё успешнее шло его обучение. Первым среди всех отроков ни в чём Стемид не был, но в стрельбе из лука и метании дротика — уверенно в первой десятке, во владении копьём и секирой — даже в первой пятёрке, да и с мечом хоть и не удержался в первой пятёрке, но временами в неё пробивался, а из первой десятки, раз пробившись в неё, с тех пор и не выбывал. Вот обоерукого бойца из него не вышло, чтобы сразу двумя мечами или секирами орудовать одинаково хорошо. Типичный правша он оказался, как и большинство. Хуже обстояло дело со строевой, но и по ней Стемид не выпадал из лучшей половины. Был бы обоеруким или хотя бы левшой — ценились такие в строю, поскольку на правый фланг их можно ставить со щитом в правой руке. А без этого — середина строя или левый фланг. Даже свенельд-наставник временами чесал загривок и не мог никак принять решения, в кого же ему готовить Стемида — в копейщики или в лучники. Но в том, что ни там, ни там краснеть за него не придётся, сомнений у наставника не было. Чаще ведь как бывает? Очень хорош в чём-то одном, недурен в чём-то ещё, но никуда не годен в чём-то другом. Ещё чаще бывает так, что одинаково плох во всём. А вот почти одинаково хорош, пускай ни в чём и не первый — это большая редкость.

А когда пошли у них уже полевые учения, да последующие разборы групповых учебных боёв, сильно обидел его свенельд явно незаслуженными придирками. Особенно в планировании предстоящего боя, когда сам Стемид был абсолютно уверен в правильности своих предложений, а наставник вдруг раскритиковал их, одобрив дурацкие предложения одного из сынков вятших. И ведь проиграли бы из-за этого, если бы Стемид по-своему не сделал, а не по предписанному дурацкому плану. Спас положение, можно сказать, и разве заслуживал он этим того разноса, которому за это подвергся? С большим трудом он тогда сдержался,