Внедроман. Полная версия - Алексей Небоходов

кружевной рукав подвенечного платья. Ткань, специально ослабленная реквизиторами, треснула. Нина вскрикнула, прижимая оторванный кусок к плечу:

– Моё платье! Вы порвали моё подвенечное платье!

– Это только начало, – ухмыльнулся усач и потянул сильнее.

Рукав оторвался полностью, обнажив белое плечо и кружевную бретельку корсета. Нина изобразила на лице такой ужас, будто с неё содрали кожу:

– Варвары! Дикари! – кричала она, прикрывая обнажённое плечо ладонью. – Что вы делаете?

– Освобождаем от буржуазных тряпок! – засмеялся другой боец и схватился за подол платья.

Раздался новый треск – юбка разошлась по шву, открывая белоснежные панталоны с кружевными оборками. Толпа красных загудела сильнее:

– Смотрите-ка, сколько нижнего белья! Точно эксплуататорша!

Нина металась в кругу красных, которые норовили ухватить кусок ткани. Платье рвалось и трещало, пока от него не остались жалкие лохмотья, едва прикрывавшие корсет и панталоны.

– Пощадите! – взывала Нина, упав на колени. – Оставьте хоть что-нибудь!

– В революцию все равны! – торжественно провозгласил Сергей. – Никаких привилегий бывшим!

Усатый красноармеец наклонился и дёрнул шнуровку корсета. Узел поддался, и ткань начала расходиться, освобождая стиснутую грудь. Нина попыталась удержать корсет руками, но другой боец схватил её за запястья:

– Не сопротивляйся, гражданочка! Революция не терпит сопротивления!

Корсет сполз, обнажив полную грудь с розовыми сосками, напрягшимися от прохлады. Нина вскрикнула и попыталась прикрыться руками, но ей не позволили.

– Ого! – присвистнул кто-то. – А невеста-то не промах! Такое богатство прятала!

– Это всё нажито эксплуатацией! – с деланной серьёзностью заявил Сергей, хотя в его голосе слышалось восхищение.

Последними пали панталоны. Усатый боец, войдя в азарт, дёрнул их вниз одним движением. Белоснежная ткань соскользнула по бёдрам, открывая тёмный треугольник волос между ног. Нина взвизгнула так пронзительно, что даже видавшие виды революционеры вздрогнули.

– Всё, хватит! – кричала Нина, безуспешно прикрывая грудь и лоно одновременно. – Вы обесчестили меня!

– Это не бесчестье, – торжественно возразил Сергей, разглядывая её обнажённое тело. – Это революционное освобождение от прошлого! Теперь ты свободна, как задумала сама мать-природа!

Нина стояла в кругу красноармейцев совершенно нагая. Её кожа покрылась мурашками от прохлады и возбуждения. Длинные тёмные волосы рассыпались по плечам, частично прикрывая грудь. Она дрожала – то ли от холода, то ли от мастерски исполняемой роли испуганной невесты.

– Что… что вы теперь со мной сделаете? – прошептала она, глядя снизу вверх на окружавших её мужчин.

Красноармейцы переглянулись, в их глазах плясали огоньки предвкушения. Сергей Петров шагнул вперёд, расстёгивая ремень с маузером:

– А теперь, товарищи, покажем барышне, что такое настоящее революционное братство!

Он поправил гимнастёрку и поднял руку с маузером, словно на партийном собрании:

– Товарищи красноармейцы! Сегодня мы не просто освободили эту женщину от буржуазного гнёта. Сегодня состоится первое в истории революционное бракосочетание! Вместо одного эксплуататора-мужа она познает братскую любовь всего пролетариата!

Красные дружно закричали «Ура!» и «Да здравствует свободная любовь!». Кто-то попытался запеть «Смело, товарищи, в ногу», но быстро сбился.

– Итак, – продолжил Сергей, обходя вокруг дрожащей Нины, – кто первым желает приобщить невесту к идеалам коммунизма?

Усатый боец, который начинал раздевание, решительно шагнул вперёд:

– Разрешите мне, товарищ комиссар! Я покажу, что руки пролетария могут держать не только винтовку!

– Разрешаю! – кивнул Сергей. – Но помни: всё по-братски, без буржуазной собственности!

Усач подошёл к Нине, та попыталась отступить, но сзади уже стояли другие красноармейцы. Она оказалась в ловушке, тщетно прижимая руки к груди.

– Не бойся, красавица, – ухмыльнулся усач. – Мозолистые руки рабочего нежнее рук твоего офицерика!

Он отвёл её ладони в стороны, открывая грудь. Грубые пальцы легли на белоснежные полушария, сжали их, заставив Нину вскрикнуть.

– Ай! Не надо! – взмолилась она, но усач уже увлёкся.

Он мял её груди, словно тесто, приговаривая:

– Чувствуешь силу рабочего класса? Эти руки строили заводы, теперь построят твоё революционное сознание!

Его пальцы нашли соски, сжали их, покрутили. Нина взвизгнула и попыталась вырваться, но хватка была крепкой.

– Смотрите, товарищи, как она реагирует на пролетарскую ласку! – объявил усач, продолжая щипать розовые бутоны.

Другие красноармейцы с интересом наблюдали за происходящим. Молодой боец в будёновке нетерпеливо переминался:

– Товарищ комиссар, можно мне тоже попробовать? Я хочу внести свой вклад в революционное воспитание!

– Конечно! – разрешил Сергей. – Революция – дело общее!

Парень подскочил к Нине с другой стороны. Его руки были менее уверенными, но не менее настойчивыми. Он схватил её за бёдра, сжал упругую плоть:

– Ого! А попка-то что надо! Крепкая, как у крестьянки!

– Я не крестьянка! – возмутилась Нина сквозь театральные всхлипы. – Я из благородной семьи!

– Тем лучше! Значит, есть что перевоспитывать! – засмеялся парень.

Его руки скользнули по бёдрам выше. Нина извивалась между двумя мужчинами, но их хватка была железной. Усач продолжал терзать её грудь, а молодой боец исследовал ягодицы и бёдра.

– Товарищи, дайте и другим шанс! – нетерпеливо выкрикнул кто-то из толпы.

– Правильно! Революционное братство – равные права для всех! – поддержал другой.

Сергей Петров кивнул:

– Меняйтесь, товарищи! Пусть каждый внесёт свою лепту!

Началась настоящая карусель. Красноармейцы подходили по двое-трое, хватая Нину за все доступные места. Чьи-то руки сжимали груди, другие исследовали ягодицы, третьи скользили по животу и бёдрам.

– Не троньте! Отпустите! – кричала Нина, но её протесты тонули в революционных лозунгах:

– Долой стыдливость!

– Да здравствует раскрепощение!

– Тело – достояние народа!

Вдруг чья-то особенно наглая рука скользнула между её ног. Нина взвизгнула и попыталась сжать бёдра, но красноармейцы держали её крепко.

– А ну-ка, посмотрим, что там у неё! – раздался грубый голос.

Толстые пальцы раздвинули складки её лона, нащупали сокровенное местечко. Нина дёрнулась так сильно, что едва не вырвалась из рук державших её бойцов.

– Ай! Что вы делаете? Это же… это неприлично!

– Приличия – буржуазный предрассудок! – авторитетно заявил обладатель наглых пальцев, продолжая исследование. – О, да она влажная! Видите, товарищи, тело не врёт – ей нравится революционное обращение!

Красноармейцы засмеялись, подбадривая товарища. Пальцы становились всё настойчивее, проникая глубже. Нина извивалась, но движения только помогали вторжению.

– Дайте-ка и мне! – потребовал другой боец.

Вскоре несколько рук одновременно потянулись к её интимному месту. Пальцы разных мужчин соревновались за право исследовать влажные глубины. Один проникал спереди, другой пытался пробраться сзади.

– Товарищи, без паники! – смеялся Сергей. – Невесты хватит на всех!

Нина постанывала, балансируя между ролью жертвы и профессиональной выдержкой, пока умелые пальцы не находили чувствительные точки, невольно усиливая её реакцию.

– Смотрите, она уже готова! – восторженно воскликнул кто-то из толпы.

Пальцы входили и выходили, растягивали и исследовали. Другие руки продолжали мять грудь, щипать соски, сжимать ягодицы. Нина превратилась в куклу в руках похотливых кукловодов.

– А это что у нас тут? – раздался новый голос.

Чьи-то пальцы коснулись маленькой дырочки сзади. Нина взвизгнула по-настоящему:

– Нет!