Фантастика 2025-157 - Александра Антарио

Тот, кто держал меня сзади, хрипло рявкнул и попытался дожать хватку. Воздуха не хватало, перед глазами плыли круги. Я резко откинул голову назад — затылком в нос. Раздалось влажное чавканье, руки нападавшего ослабли. Я рванулся вперёд, и тут же, развернувшись, заехал ему локтем в висок. Он завалился на сиденье, уже без сознания.

— Сука, ты попал! — рявкнул первый, метнувшись за ножом.

Алина в этот момент вскочила, словно позабыв о страхе, и вцепилась ему в плечо. Он оттолкнул её грубо, так что она ударилась о стенку, но именно эта секунда заминки не дала ему схватить нож.

Я сделал шаг и всей тяжестью ноги наступил на его кисть. Под подошвой что-то хрустнуло. Мужик взвыл так, что, казалось, дрогнули стёкла.

— Ах ты, мразь! — прорычал я.

Он попытался вывернуться, но я только сильнее вжал его руку в пол, прижимая ботинком.

Нож валялся в сантиметрах, блестя лезвием.

— Попробуешь ещё раз — и без руки останешься, — прошипел я, нависнув над ним.

Его глаза закатились от боли, рот искривился в жалкой гримасе. Я пнул нож подальше, к углу купе. Схватил урода за шиворот и рывком усадил на диван. Тот дёрнулся, но я вжал его обратно, и он осел, тяжело дыша, прижимая переломанную кисть к груди.

— Ты чё, сука, думал? — процедил я. — Если девчонка одна, значит, можно насильно лезть?

— Да не… она сама… она предложила… карты… проиграла… должна была показать сиськи… — он замотал головой, захлёбываясь жалкими оправданиями.

Я перевёл взгляд на Алину. Она стояла, прижимая ладони к груди, и вдруг опустила глаза. Виноватое молчание — это хуже любого «нет». Значит, не врали.

— А ты решил, что если грудь не показала, можно прыгать сверху и душить? — я наклонился ближе. — Знаешь, что я тебе покажу вместо сисек?

Он заскулил, зажмурился, пытаясь втиснуться в спинку сиденья.

— Прости… извини… — прохрипел он.

Я прижал его за подбородок, заставив открыть глаза.

— С ножом кидаться на меня вздумал? Шулер. Ещё раз потянешься — и останешься калекой.

Он затрясся, как побитая шавка.

В купе в этот момент ввалился Козлов-младший, за ним Антонио.

— Саня!

Козлов оглядел картину — я держу за шиворот мужика с переломанной рукой, Алина прижалась к стенке, второй урод без сознания валяется на сиденье.

— Саня, тормозни! Тебе из-за этого идиота сидеть точно не нужно!

Антонио замер на пороге. Его глаза распахнулись, как блюдца.

— О май гад… кровь… — прошептал он. Закатил глаза и с грацией театральной актрисы повалился прямо на пол.

Я отпустил шиворот урода, но тут же всадил ему локтем в висок. Он обмяк, рухнув рядом с товарищами.

— Чтобы не повадно было больше лапы распускать, — сказал я, вытирая лоб рукавом.

Дверь купе, постоянно закрывающаяся, распахнулась — с таким грохотом, что стекло в окне задребезжало. В купе ввалились двое в форме железнодорожной полиции и проводница с перекошенным лицом.

— Что здесь происходит⁈ — гаркнул старший, осматривая помещение.

Картина была та ещё — двое без сознания, третий корчится с переломанной кистью, кровь на полу, я стою в центре, тяжело дышу. Алина вся бледная, как моль, прижалась к стенке, глаза горят.

— Эти хмыри полезли на девчонку, — сказал я, указывая на троицу. — Решили, что если она одна в купе, можно руки распускать.

— Это правда? — полицейский перевёл взгляд на Алину.

Она помолчала пару секунд, потом отрывисто закивала.

— Да… — шепнула она дрожащим голосом.

— Нож чей? — полицейский увидел нож, поблескивающий в углу купе.

— А вы у этих уродов спросите чей, это они им колбасу резали, — сказал я.

— Ясно… потерпевшая, сейчас мы задержим их и попросим вас написать заявление, — заверил полицейский.

Алина медленно покачала головой.

— Они уже получили своё. Заявление писать не буду.

Я заметил блеск в её глазах. Будто она и хотела этого, чтобы я вмешался, чтобы я избил этих уродов.

Проводница всё это время стоявшая в полном замешательстве, наконец выдохнула:

— Господи… устроили тут бойню.

— Ладно, — буркнул старший полицейский. — Всё ясно.

Он наклонился, дёрнул одного за воротник, тот застонал.

— На ближайшей станции сдадим этих красавцев вокзальной полиции.

Менты растащили троицу по углам, надели двоим наручники, а третьему связали руки ремнём и усадили в тамбур. Вагоны трясло, поезд шёл ходко, а вместе с грохотом колёс слышались стоны побитых. Те, видать, протрезвели и стонали сквозь кровь и сопли.

Мы с Козловым помогали — я держал одного под локоть, чтобы не вывернулся, Саня молча шёл рядом, как конвойный.

— Ещё пятнадцать минут до станции, — сказал старший полицейский, проверяя часы.

Я нашёл Алину у окна в коридоре. Она стояла, облокотившись на перила в виде металлической трубы, и смотрела в темноту. Поезд грохотал, в окне мелькали редкие огоньки, но она будто не видела их и смотрела вскользь.

— Ты нахрена это сделала, дура? — сказал я, подойдя вплотную и тоже облокотившись на перила.

Она медленно повернулась, губы поджаты, а в глазах застыл вызов.

— А что я сделала? Если они сами полезли?

— Ничего, что ты решила с поддатым быдлом играть на раздевание в карты? — проскрежетал я. — Думаешь, это лучшая идея для женщины, которая одна в купе с тремя мужиками?

— Они всё врут, — огрызнулась она, вскидывая подбородок.

Я смотрел на неё и понимал, что нет, не врут. Конечно, это не оправдывало тех ублюдков, но и Алине вины хватало. Не буди лихо, пока оно тихо. И если бы она не устроила эту дурость, ничего бы не случилось.

— Они не врут, Алина, — возразил я. — Но даже если врут, ты понимаешь, что спровоцировала их сама?

Она вдруг резко шагнула ближе, уставилась мне в глаза, стиснув кулачки.

— И что? Хочешь сказать, что я должна была снять кофту и показать им грудь? Да пожалуйста!

Она резко дёрнула молнию куртки, потянулась к пуговицам блузки, видимо решив показать грудь мне.

— Хватит! — я резко схватил её за руки и одёрнул. — Заканчивай цирк. Застегнись и больше никогда так не делай.

Она дёрнулась, вырываясь.

— Пошёл ты! — прошипела она и метнулась к купе.

Рывком дёрнула дверь, чтобы захлопнуть её передо мной. Но я успел подставить ногу, и дверца