Чужак. Особый магистрат - Константин Викторович Кузнецов

нимб, книжные страницы в руке святого и яркие рисунки деревьев за его спиной. Я прошел вдоль алтаря, туда-обратно, остановился. Странное дело — винтовая лестница располагалась слева, а не справа, как объяснял голос из темноты. Я вернулся к алтарю и еще раз изучил скульптуру. Портал был массивным, и к нему, словно щупальца тянулись лестницы, опоясанные высокими металлическими поручнями. Подойдя чуть ближе, я вступил на одну из ступеней, поднялся на балкончик, где располагалась деревянная фигура святого. Осмотрелся — лестница одна, другой не видно. Но почему она находится в противоположной стороне? Ошибка? Или все-таки здесь кроется какой-то подвох? Я всегда привык доверять своему чутью, а оно мне твердило, что нужно искать другой путь! И в этот самый момент, я заметил за пьедесталом небольшой спуск вниз. Это конечно не лестница, но располагалась она с правильной стороны.

Стоп! Что там говорила девчонка? Чтобы возвыситься, необходимо умереть. Может я слишком буквально воспринял ее слова, а стоило капнуть глубже и отыскать тайный смысл? Чтобы возвыситься и попасть в рай, необходимо для начала умереть. И быть погребенным!

У меня больше не осталось вопросов. Я спустился вниз и остановился возле небольшой каменной стены — гладкий гранит, разделенный на множества плит, ни замка, ни отверстия для ключа. Но я был уверен — это и есть вход в хранилище реликвий ордена.

Ладонь заскользила по гладкой поверхности, а затем по шершавым стенам. Здесь точно должен быть тайный механизм. Я пытался уцепиться за острые грани, обнаружить зазор или специальный рычаг. Но ничего не получилось! Неужели я ошибся⁈ Досконально изучив все пространство, я упрямо пошел на второй круг. Потом на третий. Но так ничего и не обнаружил. Кнопки, приводящей механизм в действие, не существовало. А может быть, я просто не там ищу? И тайный рычаг или что-то подобное находится на поверхности, например, где-то возле алтаря? Но это же невозможно! Кто станет делать затворный механизм длинною более десяти метров. То же самое, что при ремонте на месте кухни устроить спальню, а подводку вести через всю квартиру. Хотя умельцы, конечно, находятся. Но я был уверен, что в средние века строили рационально.

Тяжело вздохнув, я стер с лица пот, и отступил на шаг назад к противоположной стене. Нога надавила на одну из плит. Послышался едва уловимый щелчок и над потолком повернулся выпуклый камень. Если бы не острый взгляд — не зря провел лазерную коррекцию, пару лет назад — я бы даже этого не заметил.

Руками я нащупал следующий камень, рядом еще один. Попробовал сдвинуть в сторону, не получилось. А вот покрутить, очень даже. Шесть камней, у каждого четыре положения: но что мне это дает? Это же не кодовый замок с цифрами — в какое положение повернуть, какой узор должен получиться⁈

Я ломал голову минут десять — пятнадцать, а потом меня осенило. Я привык думать стереотипами: почему обязательно цифры, я ведь в средневековой Италии, а здесь главный символ власти — это Бог! Руки сами развернули каменные грани в таком направление, чтобы получился крест. Шесть камней — четыре по вертикали и четыре по горизонтали. Раздался еще один щелчок — и гранитная плита отъехала в сторону.

Внутрь пришлось не входит, а вползать на четвереньках. Я прополз метров пять, отодвинул круглую деревянную дверцу и оказался в хранилище.

— Милости прошу, проходите! — раздался притворно любезный голос.

— Морганте? — Я прищурился, чтобы глаза менее болезненно справились с ярким светом масляных фонарей.

— Забавно. Кто-то уже успел сообщить тебе мое имя? — откликнулся карлик. — Впрочем, тех кого мы ловили раньше, были осведомлены куда серьезнее. Так по чьей же милости вы к нам пожаловали?

— Думаю не сообщу больше того, что вам и так уже известно, — ответил я, пытаясь оценить перевес сил. Трое монахов, вооруженных короткими мечами, у одного еще что-то вроде самострела. Расстояние достаточное, чтобы отреагировать на любое мое движение, так что вступать в открытое противоборство — не вариант! Впрочем, чему я удивляюсь, здесь привыкли к рукопашным схватками и ведут себя предельно осторожно даже с невооруженным противником. Не то, что в мое время, когда держат пистолет в кобуре и надеясь на молниеносную реакцию. Но кто-то, как всегда оказывается быстрее.

— Хороший ответ, туманнее холмов Валь д’Орчи — улыбнулся карлик. — Тогда позволю задать еще один вопрос: зачем тебе Нерукотворный кинжал?

* * *

Легенда гласит: в 880 году от рождества Христова мальчишки-пастухи по дороге домой заметили в небе загадочное сияние, а вскоре отчетливо различили божественное пение. Дома они рассказали о чуде родителям, а те в свою очередь поделились услышанным с местным епископом Франце. В сопровождении местной паствы, тот не раздумывая отправился на поиски небесного огня. В горах люди обнаружили пещеру со светящейся статуей Девы Марии — в одной ее руке имелся деревянный стилет, а в другой темный шар — символ вечной власти. Статую хотели перенести в город, но она оказалась слишком тяжелой. Тогда и было принято решение объявить гору священной и в расщелине возвести храм Посланницы Девы Марии.

Но это было потом, гораздо позже. А началось все с небольшой часовни, возведенной аббатом Велла в честь исцеленных жителей деревни, которые избавились от покровительства дьявола. Святая земля освободила души прихожан от кошмарного недуга. После того, как в часовню потянулись половники в каменной тверди стали пробиваться первые ростки Черной розы — необычного цветка с обожженными лепестками. Тогда-то и было принято решение построить на святом месте обитель. А в следующее столетие орден получил свое название, а монахи прошедшее посвящение дали обед stabilities loci[1]. Именно здесь, среди горных массивов и возникли тайные мессы способные изгнать демона высшего порядка, чего ранее не добивался ни один монашеский орден, включая Святую инквизицию.

Верона отложил толстый фолиант, облокотился о поручень и, прикрыв лицо рукой, задумчиво уставился в окно. Третью ночь к ряду его мучали жуткие мигрени — удел королевских особ, которые изнывают от праздного бытия.

В темноте послышалось странное шебаршение, а затем донесся шарканье голых ног. Но инквизитор не обратил на это внимания. Он продолжал думать, пересиливая пронзившую его боль. А меж тем его не протопленный кабинет стал наполняться всевозможным звуками. Хрипы, стоны, шептания и позвякивание цепей. Но для инквизитора — это было словно возня червей в банке.

Наконец Верона поднял взгляд и уставился на долговязого крестьянина, в старых лохмотьях. Тело его было синюшным, как у ощипанной курицы, а