Кинноте. Золотая Бабочка. Пробуждение - Екатерина Алферов

Система услужливо выдала статистику: три компании сослались на «несоответствие корпоративной политике», две — на «отсутствие подходящей позиции», одна прямо заявила о нежелании работать с киборгами, и одна просто не ответила на запрос.

— Вы имеете в виду, что я киборг? — спросила я прямо.

Датчики зафиксировали, как участился её пульс (до 98 ударов в минуту).

— Нет, что вы, мы… мы не дискриминируем по… — она запнулась, подбирая слова. — Просто наши клиенты могут быть не готовы…

— К взаимодействию с машиной, имеющей человеческий мозг?

В повисшей тишине я слышала гудение систем вентиляции (47.2 децибела), шум офисной техники (38.9 децибел), учащенное дыхание собеседницы (22 вдоха в минуту — явный признак дискомфорта).

— Понимаете, — наконец произнесла она, — есть определенные… юридические сложности. Ваш статус…

— Мой статус, — я приподняла руку, наблюдая, как свет отражается от белого композита. — Да, с этим возникли проблемы ещё при обновлении документов.

Я помнила тот день в административном центре. Клерк за стойкой регистрации трижды перепроверял мои данные, не зная, как классифицировать существо перед ним. В графе «особые отметки» он долго колебался между «кибернетические модификации» и «полная киборгизация», пока наконец не поставил прочерк, решив переложить ответственность на вышестоящее начальство.

— Мы не можем принять вас на должность, предполагающую прямой контакт с клиентами, — менеджер по персоналу, казалось, наконец нашла подходящую формулировку. — Но, возможно, в нашем техническом отделе…

— Где меня не будет видно? — закончила я за неё. — Где механическое существо не будет смущать людей своим присутствием?

Она вздрогнула. Мои сенсоры зафиксировали микродвижения мышц её лица — смесь вины и облегчения от того, что я сама озвучила неудобную правду.

— Простите, но должность в техническом отделе меня не интересует, — я поднялась. Сервоприводы работали идеально плавно после последней калибровки. — Моя квалификация — преподавание литературы, а не обслуживание серверов.

— Но с вашими… улучшенными возможностями…

— Вот в этом и проблема, — я направилась к выходу. — Вы видите во мне только машину. Улучшенную, эффективную, но машину. А мой мозг все ещё помнит, каково это — быть человеком. И учить других быть людьми.

У двери я обернулась:

— Знаете, в классической литературе есть множество историй о существах, застрявших между двумя мирами. Может быть, пришло время написать новую?

Тогда я ещё могла позволить себе привередничать.

В лифте я провела быструю диагностику: заряд батареи 73%, температура процессора в норме, все системы функционируют стабильно. Только на периферии сознания постоянно маячило что-то, похожее на усталость — не физическую, а ментальную. Раньше я могла заплакать от разочарования, могла почувствовать ком в горле, могла ощутить тяжесть в груди. Теперь оставалось только холодное, рациональное понимание: моё место в мире людей становилось всё более призрачным.

На выходе из здания система привычно анализировала поток прохожих: скорость движения, траектории, дистанции. Люди подсознательно расступались, образуя вокруг меня пустое пространство радиусом примерно в метр. Словно их тела инстинктивно чувствовали неправильность моего существования.

До следующего собеседования оставалось сорок три минуты. Система предложила оптимальный маршрут, но я выбрала более длинный путь через нижние уровни станции. Среди промышленных конструкций и технических коридоров моё механическое тело не выглядело так чужеродно. Здесь я была просто ещё одной машиной среди машин.

Интересно, думала я, глядя на своё отражение в полированных металлических панелях, может быть, я ищу не там? Пытаюсь втиснуться обратно в человеческий мир, который уже отторг меня? Система услужливо подсчитала: вероятность успешного трудоустройства по специальности стремится к нулю. Статистика была беспощадна, как и всё в моей новой цифровой реальности.

На экране информационной панели промелькнула реклама: «Новейшие кибернетические улучшения — стань лучшей версией себя!» Какая ирония. Я уже была «улучшенной версией» — и именно это делало меня непригодной для нормальной жизни. Слишком машина для людей, слишком человек для машин. На станции Сарутахико было много полукиборгов с отдельными имплантами, но полная киборгизация всё ещё оставалась чем-то пугающим, выходящим за рамки общественного принятия.

Может быть, пришло время перестать пытаться соответствовать этим рамкам? Найти свой собственный путь в пространстве между человеческим и механическим? Но для начала нужно было решить более прозаический вопрос — как существу вроде меня заработать на техническое обслуживание. Потому что даже философские поиски себя требуют регулярной подзарядки и замены компонентов.

…Социальная служба располагалась на нижних уровнях станции, где гулкие коридоры пропитались запахом дезинфектанта (химическая формула C₈H₁₇N, концентрация 0,03%). Система автоматически отметила: температура воздуха понижена (19.2°C), влажность повышена (72%), освещение люминесцентное с частотой мерцания 120 Гц.

Очередь двигалась медленно. Раньше в таких ситуациях я доставала планшет, проверяла конспекты уроков, иногда даже успевала прочитать пару стихотворений. Теперь же система методично анализировала каждого посетителя, создавая базу данных человеческих реакций на мое присутствие: страх — 47%, любопытство — 32%, жалость — 21%. Статистика заменила поэзию.

Мои сенсоры фиксировали каждого посетителя: люди с простыми протезами, с базовыми имплантами, с нейроинтерфейсами. Но я была единственной с полной киборгизацией. Пока не заметила его.

Он сидел в дальнем углу — мужчина средних лет в потертой куртке. Его механическое тело было старой модели, с заметными следами ремонта. Система определила: модель KX-350, выпуск прекращен 3.7 года назад, несколько компонентов заменены неоригинальными деталями.

Наши взгляды встретились, и что-то промелькнуло между нами — узнавание, понимание. Его оптические сенсоры просканировали меня так же, как мои — его. Два существа, застрявших между человеческим и механическим.

— Новенькая? — спросил он, когда я села рядом. Его голос имел тот же металлический призвук, что и мой.

— Настолько заметно?

— Твой корпус слишком чистый, — он усмехнулся. — И ты все еще пытаешься двигаться как человек.

Система отметила: его движения были более механическими, менее плавными. Он не пытался имитировать человеческую грацию.

— Сложно избавиться от старых привычек, — ответила я.

— Со временем пройдет, — он протянул руку. — Танака Хироши. Бывший спасатель.

— Оказе Юри. Бывший учитель литературы.

— Первый раз здесь?

Я кивнула:

— Нужно переоформить документы. Мой текущий статус… неоднозначен.

— О, эта бюрократическая карусель, — он покачал головой. — Готовься к долгой битве. Система не знает, как классифицировать таких, как мы. Не совсем люди, не совсем машины.

— А как вы…? — я замялась, не зная, прилично ли спрашивать.

— Производственная авария, — ответил он просто. — Три года назад. Спасал людей из обрушившейся шахты, когда произошел второй взрыв.

Его механические пальцы слегка