Кинноте. Золотая Бабочка. Пробуждение - Екатерина Алферов

Он усмехнулся:

— Законно? Нет. Необходимо? Да. Официальные производители держат монополию на запчасти, взвинчивают цены, отказывают в обслуживании нестандартных моделей. А мы… мы даём второй шанс.

Я подошла ближе к одному из тел — модель, похожая на мою, но явно собранная из разных компонентов.

— Откуда всё это?

— Отовсюду, — Хидео включил дополнительное освещение. — Списанные модели, «утилизированные» корпуса, контрабандные детали. Корпорации считают нас мусором, когда мы перестаём быть прибыльными. Но даже мусор может получить новую жизнь.

Он провёл меня вглубь мастерской. Теперь я видела больше: целые стеллажи с компонентами, диагностическое оборудование, инструменты тонкой настройки. Масштаб операции поражал.

— Сколько нас таких? — спросила я, имея в виду не только киборгов, но и всю эту подпольную инфраструктуру.

— Больше, чем вы думаете, — он начал раскладывать инструменты. — На каждого «официального» киборга приходится два-три таких, кто не может позволить себе легальное обслуживание. Мы создали свою сеть, свои правила, свой рынок.

Система отметила: его сердцебиение оставалось ровным, зрачки не расширены — он говорил правду и был уверен в своих словах.

— Но это опасно, — заметила я. — Использовать неофициальные компоненты…

— Знаете, что опаснее? — он поднял какую-то деталь. — Ходить с изношенными сервоприводами, пока они не повредят нейроинтерфейс. Или пытаться самостоятельно перепрограммировать системы стабилизации. Или… — он сделал паузу, — позволить своему мозгу погибнуть, потому что не можешь оплатить техобслуживание.

Я промолчала. Система уже подсчитала: при текущих расходах на легальное обслуживание я буду вынуждена брать новые кредиты каждые три месяца. Через год долг станет неподъёмным.

— Проведём диагностику? — предложил Хидео. — Первый осмотр бесплатно. Потом решите, хотите ли стать частью нашего маленького сообщества.

Пока он подключал диагностические кабели, я осматривала мастерскую. Теперь я замечала детали: закодированные метки на компонентах, тайные символы на стенах, следы спешного демонтажа оборудования — признаки того, что всё здесь готово к быстрой эвакуации. Этот мир существовал параллельно официальному, невидимый для обычных людей, но жизненно необходимый для таких, как я.

[Подключение установлено]

[Начало глубокой диагностики]

[Обнаружено: нестандартное диагностическое ПО]

[Предупреждение: возможен несанкционированный доступ к системам]

[Рекомендуется: прервать подключение]

Я проигнорировала предупреждения. В конце концов, что ещё мне оставалось? Система услужливо напомнила, что даже философские размышления о моральной стороне вопроса требуют работающего процессора. А значит, придётся принять новые правила игры — правила теневого мира киборгов, живущих на границе закона и выживания.

Диагностика длилась 47 минут и 23 секунды. Хидео молчал, изучая показания приборов, а я наблюдала за тем, как мои системы реагируют на его оборудование. Сообщения об ошибках и предупреждениях заполняли внутренний дисплей:

[Нестандартный протокол диагностики]

[Обнаружено вмешательство в системные журналы]

[Предупреждение: попытка доступа к защищенным областям памяти]

[Рекомендуется: активировать защитные протоколы]

— Ну что ж, — наконец произнес он, отключая кабели. — Новости не самые лучшие. У вас критический износ правого плечевого сервопривода, нестабильность в системе охлаждения и… — он помедлил, — начинающаяся деградация нейроинтерфейса в районе шейного отдела.

Система мгновенно провела анализ его слов:

[Вероятность серьезных сбоев в течение месяца: 78%]

[Вероятность повреждения мозга при отказе нейроинтерфейса: 92%]

[Расчетное время до критического отказа: 43 дня]

— Сколько будет стоить ремонт? — спросила я, хотя система уже подсчитала примерную сумму для официальных запчастей.

Хидео начал писать на планшете:

— Вот прайс официального сервисного центра. А вот… — он написал вторую цифру, — наши цены.

Разница была колоссальной — почти в шесть раз.

— В чем подвох? — мой голос звучал ровно, но процессор отметил повышение внутренней температуры.

— Компоненты не сертифицированные, — он пожал плечами. — Часть восстановленная, часть — от списанных моделей. Производители заложили в свои детали огромную маржу, мы просто… оптимизируем расходы.

— И насколько это опасно?

— Честно? — он снял увеличительные линзы. — Риск есть всегда. Даже с оригинальными запчастями что-то может пойти не так. Но я работаю с киборгами уже пятнадцать лет. Знаю каждый компонент, каждое соединение. И главное — я помню, что имею дело не просто с машинами, а с людьми, чьи мозги зависят от этих механизмов.

Система выдала новый анализ:

[Вероятность осложнений при использовании неофициальных компонентов: 34%]

[Вероятность полного отказа систем без ремонта: 97%]

[Рекомендация: провести сравнительный анализ рисков]

— Что может пойти не так? — я хотела знать все детали.

— Худший сценарий? Отторжение компонента, конфликт с существующими системами, возможная перегрузка нейроинтерфейса. — Он говорил прямо, и система не фиксировала признаков лжи. — Но у нас есть протоколы безопасности. Мы тестируем каждую деталь перед установкой, проводим поэтапную интеграцию. И главное — мы всегда на связи. Никаких «приходите через месяц на осмотр».

Я посмотрела на свою правую руку. Сервопривод едва заметно подрагивал при движении — признак начинающегося отказа.

— А если… если я решу подождать? Накопить на официальный ремонт?

— Тогда лучше сразу искать способ сделать резервную копию мозга, — его голос стал жестче. — При таком состоянии нейроинтерфейса у вас осталось недели три, максимум месяц. Потом начнутся необратимые повреждения нервной ткани.

Система услужливо визуализировала процесс деградации, показывая, как постепенно будут отказывать системы, одна за другой. В конце графика была простая надпись: «Критический отказ жизнеобеспечения».

— Я помню, каково это — быть учителем, — сказала я тихо. — Помню, как объясняла ученикам разницу между правильным и необходимым. Теперь я сама должна сделать этот выбор.

— В теории всё просто, — Хидео начал раскладывать инструменты. — А на практике приходится выбирать между плохим и очень плохим. Но знаете что? Иногда самое правильное решение — это просто выжить. Чтобы потом иметь возможность делать что-то хорошее.

В его словах была своя логика. Система провела последний анализ вариантов: продолжать работать в кафе, копить на легальный ремонт и рисковать необратимыми повреждениями мозга, или принять помощь этого подпольного мира, с его нестандартными решениями и неофициальными запчастями.

[Принятие решения…]

[Анализ моральных аспектов]

[Анализ практических последствий]

[Финальный расчет вероятностей]

— Когда можно начать ремонт? — спросила я, и температура процессора наконец стабилизировалась.

— Прямо сейчас, — он улыбнулся. — Добро пожаловать в семью, Юри-сан.

Пока Хидео готовил оборудование, я отметила, что впервые за долгое время кто-то назвал меня по имени, а не «моделью» или «объектом». Может быть, подумала я, иногда нужно спуститься на самое