Кинноте. Золотая Бабочка. Пробуждение - Екатерина Алферов

— Мы с тобой оба старались, и я благодарна тебе за терпение. Я вижу, что не соответствую твоим воспоминаниям и это ранит тебя. Юкио, ты живой, ты… настоящий. Ты не должен мучить себя. Ты не должен себя заставлять.

— И что я должен? — горько спросил он.

— Я нашла место, — сказала я после паузы. — Небольшое складское помещение возле космопорта. Двадцать квадратных метров, базовое электропитание. Все, что нужно для… такой, как я.

Двадцать квадратных метров — достаточно для машины, слишком мало для человека, но идеально для того, чем я стала. Сегодня я всё там осмотрела. В углу заметила старый погрузочный дрон, покрытый пылью. Теперь он будет моим соседом — такой же механизм, выполняющий свою функцию. Странно, но эта мысль принесла что-то похожее на комфорт. По крайней мере, здесь никто не будет ожидать от меня человеческих эмоций.

— Склад? — его голос сорвался. — Ты собираешься жить на складе?

— А зачем мне что-то другое? — я обвела рукой квартиру. — Мне не нужна кровать — я не сплю. Не нужна ванная — я не чувствую ни жары, ни холода. Не нужна кухня — я не ем. Я теперь что-то среднее между человеком и оборудованием, Юкио. И мне нужно соответствующее место.

Он покачал головой, все еще сжимая платье:

— Это безумие. Ты не можешь…

— Могу, — мой голос остался ровным. — И должна. Потому что альтернатива — смотреть, как ты разрушаешь свою жизнь, пытаясь содержать то, что осталось от меня. Я не позволю этому случиться.

— А как же любовь? — прошептал он.

— Любовь… — я сделала паузу. — Я помню, что это такое. Помню, как сильно билось сердце, когда ты был рядом. Как перехватывало дыхание от твоих прикосновений. Как кружилась голова от счастья. Но сейчас… сейчас я могу только помнить. Не чувствовать.

Юкио медленно опустил платье на спинку стула. Его плечи поникли.

— Значит, это конец? — спросил он тихо.

— Да, — ответила я. — Это милосерднее, чем продолжать… это.

Я натянула потёртую куртку и широкие штаны и направилась к двери, где стояла небольшая сумка с тем немногим, что мне еще могло пригодиться. Документы, запасной блок питания, инструменты для базового обслуживания. Запасная одежда попроще, чтобы не шокировать людей своим видом. Все, что теперь составляло мою жизнь.

— Прощай, Юкио, — сказала я, не оборачиваясь. — Надеюсь, ты найдешь свое счастье. Настоящее, живое счастье. Ты заслуживаешь лучшего.

Складское помещение встретило меня гулкой пустотой. 20.3 квадратных метра бетона и металла, одинокая лампа под потолком, розетка для подзарядки. Идеальное место для того, чем я стала.

Я стояла посреди этого пространства, и впервые с момента пробуждения в больнице что-то похожее на эмоции прорвалось сквозь рациональность процессора. Не чувство — его я больше не могла испытывать — а какое-то глубинное осознание потери.

Понимание. Беспощадное осознание.

Система отметила резкое повышение температуры процессора, сбои в работе сервоприводов, случайные активации голосового модуля.

Я издала звук — не плач, киборги не умеют плакать, но что-то среднее между механическим скрежетом и статическим шумом. Мой эквивалент рыданий. Опустилась на холодный пол, обхватив колени руками, и позволила системам пойти вразнос.

Звук длился, и длился, но облегчения не приносил.

Металлический скрип отражался от металлических стен, создавая странную какофонию механических звуков. Система пыталась классифицировать эти звуки, но не находила соответствий в базе данных — это был новый тип звука, не человеческий и не машинный, голос существа, застрявшего между двумя мирами. Возможно, именно так рождается новый вид — в боли трансформации, в момент, когда старая форма умирает, а новая ещё не обрела себя.

[Критическая перегрузка эмоционального модуля]

[Нестабильность в работе нейроинтерфейса]

[Рекомендуется перезагрузка]

Но я не хотела перезагружаться. Хотела прочувствовать это — момент, когда окончательно умерла прежняя Юри и родилась новая. Не человек, не машина, что-то среднее. Существо, способное помнить любовь, но не испытывать её. Понимать красоту, но не чувствовать её.

Это был мой первый и последний эмоциональный срыв в новом теле. После него пришло понимание: я больше не принадлежу к миру людей. Но и полной машиной я не была. Мне предстояло найти свой путь где-то между, в пространстве, которое еще не имело названия.

За маленьким окном под потолком перемигивались огни станции Сарутахико. Система автоматически анализировала их яркость, спектральный состав, траектории движения. И где-то за этим потоком данных формировалось новое «я» — существо, застрявшее между человеческим и механическим, между памятью о чувствах и их отсутствием.

Интересно, думала я, глядя на проплывающие огни, существует ли слово для того, кем я стала? В японском языке есть понятие 物の哀れ (моно-но аварэ) — печальное очарование вещей, осознание их преходящей природы. Может быть, я стала воплощением этого понятия — существом, способным понимать красоту мира, но обреченным воспринимать её через призму цифр и данных. Новый вид одиночества, для которого ещё не придумали слов.

Человеческие истории часто говорят о потере и обретении себя. Моя история была о том, как потерять себя дважды — сначала тело, потом способность чувствовать — и найти что-то новое в пространстве между жизнью и механикой.

Глава 6

ПОИСК МЕСТА

До начала собеседования система провела стандартную утреннюю диагностику: заряд батареи 92%, все системы в норме, микросбои отсутствуют. И только где-то в глубине механического тела хранилась память о том, как раньше я нервничала перед важными встречами: влажные ладони, учащенное сердцебиение, бабочки в животе. Теперь же был только холодный анализ вероятностей и сухая статистика отказов.

Офис очередной компании располагался на сто двадцать седьмом уровне станции Сарутахико. Система автоматически отметила: температура воздуха 22,4°C, влажность 65%, освещенность 750 люкс. Менеджер по персоналу — женщина средних лет, частота сердечных сокращений повышена (92 удара в минуту), зрачки расширены на 15% больше нормы. Классические признаки стресса при виде необычного собеседуемого.

— Ваше резюме впечатляет, Оказе-сан, — она нервно постукивала пальцем по планшету (частота 2.3 удара в секунду). — Пять лет преподавания, отличные рекомендации…

— Но? — мой голос звучал ровно, с привычным металлическим призвуком.

— Но… — она замялась, её взгляд скользнул по моему белому композитному корпусу. — Боюсь, вы не совсем… соответствуете корпоративной политике компании.

Это был седьмой отказ за неделю.