Хайо, адотворец - Мина Икемото Гош

Он замер, уставившись в журнальный разворот. Хайо вытянула шею и прочла черный заголовок через всю полосу:

ПЯТЬ МЕСЯЦЕВ СО ДНЯ ПОХИЩЕНИЯ АВАНО УКИБАСИ: НОВЫЕ ПОДРОБНОСТИ!! ПОДСКАЗКИ!! КАК НА САМОМ ДЕЛЕ ВОЛНОХОДЕЦ ПОМОГ СБЕЖАТЬ НАСЛЕДНИЦЕ УКИБАСИ?

УПОМИНАЛИСЬ ЛИ В УНИЧТОЖЕННЫХ ПОЛИЦЕЙСКИХ ОТЧЕТАХ СЛЕДЫ КРОВИ В ЛОДКЕ?

ЗА ЗАКРЫТЫМИ ДВЕРЯМИ: СЕНСАЦИОННЫЕ НОВОСТИ ОБ АВАНО, ПРИНЦЕССЕ СИНШУ, КОТОРАЯ ДО СИХ ПОР НЕ МОЖЕТ В ОДИНОЧКУ ПОКИНУТЬ ПОМЕСТЬЕ УКИБАСИ

– И это называется журналистикой?! – Волноходец провел пальцами по рефлексографии молодой женщины с кудрявыми короткими волосами, улыбающейся прямо в камеру.

Что-то отдаленно задело струны, связанные адотворческой эн. Потому Хайо спросила:

– Кто это?

– Авано Укибаси, наследница синшу-винокурен Укибаси, – произнес он с каким-то особенным теплом. – Говорят, я ее бог-хранитель, но на самом деле это она меня спасла. После войны, когда я был практически никем, маленьким божком в облезлом святилище, она отыскала меня, поделилась с другими моим духовным именем и возродила к жизни. Она мой человек-хранитель, – благоговейно произнес Волноходец, потом сжал губы. – И они еще смеют рассуждать о ее спасении!

Он закрыл журнал, обнаружив на задней стороне обложки талисман, и прищелкнул языком:

– Амулет анонимности! Ну естественно! Чего еще ожидать от жалкой еженедельной газетенки. Трусливые навозные жуки! Ладно, я еще до них доберусь. Мерзкие слухи надо пресекать. Прощайте, адотворец и коса. Уверен, мы еще встретимся, дорогуши. Прошу меня извинить.

Журнал упал на скамейку, где только что сидел Волноходец, а сам он… исчез.

Семь

伝言

Наши договоренности с остальным миром крайне просты: мы поставляем синшу, а взамен никто не мешает удзинам жить на Оногоро так, как они того желают, и оберегать своих богов Укоку. Если нам мешают – мы прекращаем поставки синшу, и тогда будет видно, как скоро проклятие хитоденаши возьмет верх.

Из доклада «Как синшу обеспечивает свободу Оногоро: экономика синшу» авторства Авано Укибаси, компания «Укибаси Синшу»

– Бог Столпов, значит… – Мансаку поднял недоеденную половинку онигири. – Вообще, для тебя покупал, но проголодался.

– А это тогда для кого? – Хайо указала на лежащий на скамейке целый треугольник онигири, завернутый в нори. Брат изобразил удивление, потом сунул ей сверток. – Кстати, как ты попал в храм Волноходца?

– Я понял, что наш огненный друг последовал за тобой, а не за мной, так что немного попетлял, заблудился, наткнулся на какой-то улочке на этот храм и подумал, что за спрос не ударят в нос, так что зашел узнать дорогу.

– Можно было обратиться… к прохожим.

– Да там такой маленький храмик, мне и в голову не пришло, что он для Бога Столпов. Просто у Волноходца их сотни по всему острову. Я объяснил, что удираю от его младшего коллеги, и, насколько я понял, боги не могут ни заходить на территорию чужих храмов, ни даже видеть, что там за оградой, так что Бог Столпов впустил меня переждать, пока Сжигатель не остынет. А потом начался этот ливерный дождь. – Мансаку громко застонал и откинулся на спинку скамейки. – Как же у меня все болит! А у тебя что произошло? Как ты оторвалась от Сжигателя?

Хайо вздохнула и выложила Мансаку все: и про Нацуами, и про хижину посланий, и про письмо Дзуна.

– Нацуами не показал само письмо, – сказала она. – Он уверен, что люди, у которых с ним сильная эн, обязательно из-за этого страдают и что если я прочту, то наша с ним связь станет излишне крепкой.

– И он убежал, чтобы оборвать ее, пока она еще слабая, – то есть сделал то, что должен был сделать по отношению к Дзуну, пока они не сблизились. – Мансаку медленно жевал рис. – По правде выходит, что этот Нацуами вроде как… виноват, Хайо.

– Он бы, наверное, согласился. – Хайо вспоминала шок в умных глазах, ужас, который Нацуами не смог спрятать даже за завесой волос. – Но ведь я не виновата в смерти того, к чьему трупу меня приводит адотворческая эн. Может, у него примерно так же.

– Вот и узнаем, когда снова его встретим – а мы встретим. Если Нацуами так часто бывает в той хижине, значит, он, скорее всего, местный. – Мансаку собрал с кончиков пальцев налипшие зернышки риса. – К слову, о хижинах посланий и слепых зонах для богов: ты в курсе, что поскольку тут инфопункт Удзигами, то эта телефонная будка тоже считается святилищем? Здесь можно напрямую связаться с Удзигами, местным богом-хранителем.

Хайо проследила за взглядом Мансаку до телефонной будки с прозрачными стенками. Над дверью растянулась веревка с кисточками из щепок и соломы, а под тростниковым навесом примостилась стрелка-указатель.

– И что?

– А то, что в этой будке нас не подслушают другие боги.

– Кроме Удзигами.

– Вообще-то нет. Я спросил Икусиму, она следит за святилищем у инфопункта, и вроде как Удзигами не слышит тебя, если ты находишься внутри будки, но трубку не снимаешь. Так линия не перегружается. – Мансаку встал, сгреб мусор. – Закончишь есть – кое-что покажу.

Внутри будки обнаружился маленький фонтанчик для омовения рук и рта. Ярко-зеленый телефон с обоих боков был отделан сакаки, как алтарь на полке у Дзуна.

Мансаку закрыл дверь.

– Я сказал Волноходцу ту версию правды касаемо Дзуна и его писем, которая была уместна на данный момент. – Он вытащил из рукава голубой конверт. – Это выпало из одежды Дзуна при эпичном появлении Сжигателя.

Эн адотворца натянулась и запела. Хайо из последних сил сдержалась, чтобы не вырвать конверт из рук Мансаку. Ей нужно было увидеть его, коснуться, узнать больше.

На конверте виднелся лишь один крупный размашистый символ: 光.

– «Свет»? – прочла Хайо. Потом всмотрелась. – «Коу». Это для Коусиро.

Мансаку кивнул:

– Дзун направлялся в Син-Кагурадза, чтобы отдать конверт.

Последнее письмо Дзуна младшему братишке. И что же там? Предостережение? Признание? Обвинение?

– Дай.

Мансаку протянул конверт:

– Я знал, что он пригодится.

Талисман от посторонних получателей был начерчен так коряво, что практически не защищал письмо. Толку как от детских каракулей. Хайо без проблем вскрыла конверт и развернула письмо так, чтобы Мансаку тоже мог читать.

У Дзуна явно кончались чернила. Последние иероглифы были буквально выцарапаны на бумаге. Крупные символы – видимо, рука почти не слушалась, догадалась Хайо.

全部燃やせ!!!

СОЖГИ ВСЁ!!!

Мансаку помолчал, потом тихо произнес:

– Какое приятное, душевное послание от человека, у которого все замечательно.

– Это последнее сообщение Дзуна для Коусиро. – Хайо сложила письмо и сунула его обратно в конверт. – Оно обязательно должно попасть к адресату.

Какая-то струна адотворческой эн натянулась у Хайо где-то в позвоночнике. Что-то встало на свое место. Нет, не само письмо было ключом – а то, как на него отреагирует Коусиро.

Она обернулась к зеленому телефону Удзигами и дважды хлопнула в ладоши, готовясь к молитве.

Один ключ у нее был. Пусть скорее появится и второй.

* * *

Квартира (которая, «возможно, с привидениями») должна очиститься через два дня, и тогда они смогут в нее заселиться, а коль скоро бегать от Тодомэгавы больше не хотелось – ему-то хватит настойчивости поджидать их у квартиры Дзуна, – то Мансаку спросил Икусиму, смотрительницу святилища при инфопункте, где им можно переночевать.

Не успела Икусима ответить, как в будке зазвонил телефон. Она взяла трубку, а через минуту вернулась с озадаченным видом.

– Удзигами-сама велит вам два дня оставаться здесь. Вы оба представляете слишком большую потенциальную опасность, чтобы позволить вам шататься по Хикараку без ее присмотра. – Икусима, крупная женщина с заплетенными в косы блестящими волосами и круглым дружелюбным лицом, смотрела на них сурово и подозрительно. – Ради всего святого, кто вы такие?

– Два раздолбая, которые намерены прибраться