Бес лести предан - Элиот Лилит

всего работали строгие окрики, жесткие выговоры и угрозы нажаловаться вышестоящим. За пределами классной комнаты для отстающих Алексей оставался посмешищем и ничтожеством, но в ее стенах ненадолго становился царем. Отвязаться от занятий неучи не могли – за прогулы наказывали, так что час после обеда им приходилось терпеть друг друга.

«Я мог бы заниматься чем-нибудь полезным, – раздраженно думал Алексей, перечеркивая кривые вычисления и швыряя тетрадь обратно хозяину, – В библиотеке сидеть. Или спать».

– Пересчитывай.

На вечерних учениях Костенецкий показывал отличные результаты, а вот дневные предметы его отправили подтягивать. Сразу было ясно: ничем хорошим это не кончится, да разве возразишь тут? Приходилось переругиваться на занятиях и получать потом в коридорах в двойном объеме. К насмешкам Алексей давно привык, а вот ушибы всегда саднили как в первый раз. Драться он стал лучше, но что толку махать кулаками, когда обидчиков пять, а то и больше?

Вражда с нерадивыми студентами достигла апогея в начале мая. Перед дополнительными занятиями Алексей пошел к директору. Из дома пришло письмо: отец просил походатайствовать, чтобы Андрея, вдохновленного успехами старшего брата, тоже взяли в кадеты на будущий год.

В ответ на стук из-за двери раздалось:

– Входите.

Генерал Мелиссино разбирал бумаги. Алексей не понимал, как один человек совмещает столько обязанностей: директорские дела, подготовка Вечерних кадетов, вылазки с черно-белыми гвардейцами… Но может, он зря обольщается – вдруг директорский стол так завален не из-за востребованности генерала, а потому, что тот вечно откладывает все на потом? Уж Алексей-то помнил, сколько сам ждал принятия в корпус.

Мелиссино с готовностью отложил исписанную бумагу.

– По какому вопросу, кадет?

Свой капитал, заработанный безропотным подчинением и готовностью оказать любую услугу, Алексей расходовал бережно, но сейчас время пришло.

– Я хотел просить за своего младшего брата, ваше превосходительство. Он тоже хочет поступить в корпус.

– Сколько ему?

– На три года младше меня.

Мелиссино прищурился.

– А есть у него тот же талант, что у тебя?

Если бы. Насколько легче была бы жизнь, знай он с детства, что не один такой…

– Нет, ваше превосходительство. В нашей семье – только у меня. Но он прилежный мальчик и, я уверен, не посрамит кадетского мундира.

Алексей замер, затаив дыхание. Драку с Костенецким Мелиссино припоминал ему не раз как позорное пятно на почти безупречной репутации. На выходки других кадетов внимания не обращал – у директора есть дела поважнее, чем глупых мальчишек воспитывать. Алексей не знал, чем такую «честь» заслужил, но надеялся, что Мелиссино так о нем печется, а не просто ищет повод придраться к главному пай-мальчику.

– Да уж должен быть усердным, если твой брат. – Мелиссино почесал подбородок. – Странно. Обычно Видящие в семьях скопом нарождаются… Ну да пусть приезжает с прошением.

Впервые Алексей спешил на дополнительные занятия окрыленный. Но на полпути его вдруг скрутило – странное чувство, будто съел что-то паршивое. Алексей покосился на свои запястья: вены выделялись темными линиями – по ним бежала черная сила, которую он жег, как топливо. Сверх обычного бесов сегодня не хватал, отчего же так мутит? Наперекор тошнотворной слабости, он ускорил шаг.

К нужному кабинету на верхнем этаже вела узкая лестница. Хотя Алексей уже – неслыханное дело! – опаздывал, на первой ступеньке пришлось замешкаться, шаря по карманам в поисках носового платка – стереть выступивший на лбу пот.

В ушах шумело, перед глазами кружила черная мошкара. Ослабевшие пальцы дрогнули, платок упал на пол. Чертыхнувшись, Алексей шагнул назад и наклонился за ним.

Воздух разорвал оглушительный треск.

Алексей ошалело вскинулся. На ступеньке, где он стоял секундой ранее, лежал крупный серый булыжник.

Алексей задрал голову. Никого. Только удалявшийся топот подсказывал, что это не Бог попытался обрушить на него небесную кару.

Дурноту как рукой сняло – на смену ей пришло потрясение. За ним – ярость и испуг. Сердце бешено колотилось о ребра.

А потом его вдруг охватило веселье.

Покушение. Он только что пережил свое первое покушение.

Алексей снова нагнулся за носовым платком. Матушкин подарок, с вышитыми ее рукой инициалами в углу – тремя красными буквами «А». Пальцы сами нащупали под рубашкой образок, который Алексей носил не снимая. Присматривает за ним даже здесь…

Когда он вошел, остальные кадеты сидели по местам. Алексей окинул класс мрачным взглядом. Кто из них? Или все сразу? Остановился перед Костенецким, самым могучим из кадетов. Тот с вызовом уставился в ответ.

«Вот же ублюдок».

Алексей всерьез задумался, не совершил ли ошибку, не убив его, когда была возможность.

– Ну? – в голосе зазвенело железо. – Начали вы уже что-то делать или все дурью маетесь?

В ответ – нестройное бурчание. Алексей скривился. Что, даже «никак нет» четко не выговорить?

– Да вы ничего как следует сделать не можете, – процедил он, не сводя глаз с выдвинувшего подбородок Костенецкого. – Куда вам камни бросать, вы считать-то прилично не умеете.

– Научимся еще, – пообещал Костенецкий с тихой угрозой.

– Вот когда научитесь, тогда и занимайтесь всякой ерундой! – рявкнул Алексей. – Открывайте тетради.

С приездом брата жить стало и легче, и тяжелее. Да, одиночество и тоска по дому ослабели, но на плечи упала новая ответственность. Тягостнее всего было ждать, когда Андрей разочаруется так же, как когда-то разочаровался сам Алексей. Семье он про неприглядную сторону корпуса ничего не говорил – зачем расстраивать? Писал только об успехах в учебе и новых званиях. Но тут уж правду не спрячешь.

Конечно, Андрею пришлось легче: учителя, чью благосклонность Алексей заслужил, и к его брату относились снисходительнее. Да и со сверстниками Андрей сходился проще. Алексей с высоты своего предвыпускного класса и дарованных воспитателями полномочий без труда мог бы приструнить кадетов помладше, начни те донимать Андрея, но брат и сам справлялся неплохо. Учился старательно, но никогда не усердствовал так, как старший брат, – болтать с одноклассниками ему нравилось больше, чем сидеть, зарывшись в пыльные книги.

Только один сентябрьский разговор застрял в памяти Алексея неприятной занозой.

Тащась вслед за ним по коридору, Андрей спросил:

– Почему о тебе все кадеты говорят только гадости?

Алексей покосился на него.

– А тебе-то что?

– Как что? Ты же мой брат! Думаешь, приятно такое слушать?

– А ты не слушай.

– Но…

– Без «но». Тебе не должно быть дела до того, что другие говорят. Помнишь, чему матушка учила? Главное – самому себе цену знать.

Андрей только головой покачал.

– А как ты дальше жить собрался, если тебя уже сейчас все вокруг ненавидят?

Вопрос уязвил Алексея больше, чем он готов был признать.

– Ничего не все! – разозлился он. – Преподаватели меня хвалят.