Одинаковые. Том 6. Революция - Сергей Насоновский

стало официальным: — Горский Алексей, — прочел он по протоколу, — вы обвиняетесь в хулиганстве и нанесении тяжких телесных повреждений его сиятельству князю Глебу Петровичу Шенскому-Лупову и до выяснения обстоятельств заключаетесь под стражу.

— Он ведь первый напал! — возразил брат.

— Молчать! — пристав ударил кулаком по столу. — Свидетели утверждают обратное, в камеру его!

Леху грубо поволокли по коридору. Последнее, что увидел брат, — как Таню, рыдающую, отпускают, хоть это хорошо.

* * *

Андрей Михайлович Томских появился у нас в кабинете на следующее утро, лицо его было серым от усталости.

— Дело плохо, — без предисловий начал он, устало протирая глаза. — Отец этого щенка — Петр Владимирович Шенский-Лупов. Он не просто князь. Действительный статский советник. И, что для нас хуже всего, — друг обер-полицмейстера.

Я чертыхнулся. Попасть в лапы к главному полицейскому города — это хуже некуда, особенно сейчас.

— Они, думаю, хотят сделать показательный процесс, — продолжал Томских. — Мол, хулиган посмел поднять руку на князя. Чтобы другим неповадно было и суд проведут быстро, который скорее всего закончится каторгой.

— Не выйдет, — проворчал я, сжимая кулаки. — Хрен я им брата отдам!

Самое простое и глупое решение вертелось в голове: «Собрать бойцов из Белого ветра, налететь на участок, и вытащить Леху силой.» Но я тут же отогнал эту мысль. После такого на нас обрушится вся полицейская машина империи. Начнутся обыски, облавы, допросы, а все наши планы, вся сеть, выстроенная за десять лет, окажется под угрозой. Мы не можем рисковать всем.

— Нужно давить, Андрей Михайлович, — сказал я, глядя в окно. — Искать рычаги. У каждого из этих сиятельных уродов есть свое грязное белье.

Томских кивнул и вышел, а мы с Никитой и Иосифом остались думать, как выкрутиться из этой ситуации. Казалось, только недавно с помощью Дурново отбили атаку на предприятия и можно работать по плану. И вот прилетело, откуда не ждали.

* * *

Камера была переполнена, в ней воняло потом, махоркой и парашей. Леху втолкнули внутрь, и дверь с лязгом захлопнулась. Он прислонился к стене, оценивающим взглядом окидывая обитателей. Трое здоровенных мужиков с наколками, явные урки, с интересом разглядывали новичка.

— А ты кто такой будешь, барчук? — один из них, лысый, со шрамом через щеку, поднялся с нар. — Место здесь надо заслужить.

Леха промолчал.

— А, понятно, гордый, — лысый подошел вплотную. — Щас мы тебя поучим уму-разуму.

Он рванулся вперед, пытаясь схватить Леху за горло, но брат не стал церемониться. Короткий, удар ребром ладони в горло, и лысый с хрипом осел на пол. Двое других замерли на секунду, и бросились на него вместе.

Драка была короткой, жестокой и тихой. Через минуту оба лежали рядом со своим предводителем, один с вывихнутой рукой, второй — с рассеченной бровью.

— В следующий раз сверну шею, — тихо сказал Леха, глядя на них сверху вниз.

Он подошел к нарам, которые видимо принадлежали этим уркам и сел, откинувшись спиной на холодную стену.

* * *

Иосиф, сжав потухшую трубку, наконец заговорил: — Илья, ситуация идиотская. Из-за пьяного щенка можем потерять все. Полицейский участок — не склад в Москве с английскими выродками. Штурмовать его сейчас это риск развалить всю нашу подготовку. Нужно давить на источник проблемы, а не на следствие. Полицейские просто механизм в этом случае.

— Тогда предлагаю поработать с отцом! — уточнил Никита. — С Петром Владимировичем.

Я подошел к карте Петербурга, висевшей на стене: — У этого князя есть титул, чин и куча связей. Не может Шенский-Лупов быть кристально чистым, — я повернулся к Феликсу. — У нас на него что-то есть?

Дзержинский, не отводя взгляда, медленно покачал головой: — Петр Владимирович раньше никогда не попадал в зону наших интересов. Вроде обычный чиновник, его слабость — единственный сын выродок. Он его балует, покрывает все его выходки. Но это проблема многих аристократов.

— Тогда придется поискать самим, — сказал Никита. — И желательно не затягивать.

План родился почти мгновенно, ведь если дойдет до суда, то придется воевать уже с правоохранительной системой. Леху мы, конечно, вытащим, но он с этого момента будет вне закона. Да и нам прилетит знатно в таком случае.

* * *

Той же ночью два темных силуэта отделились от чугунной ограды особняка на Каменном острове. Я с Никитой, облаченные в черное, бесшумно пробрались в окно на втором этаже. Это был кабинет князя Петра Владимировича.

Пока Никита с керосиновой лампой в руке приступал к беглому, но тщательному обыску письменного стола и сейфа, я замер у двери, прислушиваясь. Пять наших бойцов под командованием Лихачева блокировали подходы к особняку, готовые в любой момент вступить в бой по нашему сигналу. Лишние глаза и уши нам здесь были не нужны.

— Нашел кое-что, — тихо позвал Никита, листая пачку писем, — для начала сойдет. Переписка с одним берлинским банкиром. Князь вкладывает личные деньги в немецкие ценные бумаги через подставных лиц. И вот еще интересные документы.

— Отлично, — я кивнул. Этого было достаточно для начала разговора.

Послышались шаги и дверь в кабинет распахнулась, и на пороге замер сам хозяин, Петр Владимирович Шенский-Лупов. Он был в домашнем халате, увидев нас, остолбенел, а губы побелели: — Кто вы такие? Вон из моего дома!

— Не советую шуметь, Ваше Сиятельство, — спокойно сказал я, не двигаясь с места. — Криком вы лишь привлечете внимание слуг к тому, что мы здесь нашли. Или к тому, что может с вами случиться. Я взял на прицел князя. — Присаживайтесь, нам есть о чем поговорить.

Никита молча положил на стол подборку писем и копий банковских выписок. Князь бросил на них взгляд, и его уверенность дала трещину.

— Что вам нужно? Денег? — прошипел он.

— Нам нужен наш брат Алексей Горский. Ваш сын по тупости своей упек его в участок. Завтра утром вы поедете к обер-полицмейстеру, своему другу, и объясните, что произошло недоразумение. Что ваш сын был пьян и спровоцировал эту драку. Что вы не будете подавать заявление и просите дело прекратить.

— Я на это не пойду? — князь попытался взять себя в руки. — Вы кто вообще, чтобы мне приказывать?

— Мы — люди, у которых есть эти письма, — Никита ткнул пальцем в бумаги. — И мы можем отправить их куда следует. Ваша репутация безупречного чиновника будет в один миг уничтожена. В лучшем случае — отставка и позор, а в худшем… — я медленно провел пальцем по горлу, давая ему понять все возможные последствия.

Он смотрел на нас, и в его глазах читалась внутренняя борьба. Гордость сталкивалась с холодным расчетом и инстинктом самосохранения. Похоже в