Бездарь из столицы - Максим Казанцев

сувенир из клиники «Светлый путь». Тот самый, что ему вручили при последнем посещении Лизы, вместе с очередным, астрономическим счетом на дополнительные процедуры, которые он не мог оплатить. На нем был логотип клиники — восходящее солнце на фоне моря — и слоган: «Вернем луч света в вашу жизнь!».

Марк сжал железку в кулаке так, что края впились в ладонь. Боль была острой, реальной.

Лиза…Он дал ей слово.

Парень медленно разжал пальцы, глубоко вздохнул, поднял голову. В его глазах не было озарения. Не было гениального плана. Была только ярость. Ярость загнанного в угол зверя. Ярость на весь мир, на систему, на аристократов, на собственное бессилие.

Он поднялся с кровати. Походка была еще неуверенной, но в ней появилась новая, свинцовая твердость. Ему было все равно, как. Он будет копать. Он будет грузить контейнеры до кровавого пота. Он будет продавать свои жалкие поделки. Он будет брать любую, самую грязную работу. Но он достанет эти деньги. Он должен. Он не видел пути к мести. Он не видел пути к силе. Он видел только следующую ступень. Самую ближайшую. Выжить. Сейчас. И этого было достаточно.

Глава 5. Озарение

Две недели…

Уже четырнадцать дней его жизнь представляла собой хаотичный, разорванный на лоскуты кошмар. Время потеряло свою линейность, распавшись на бесконечную череду мучительных мигреней, провалов в забытье, обрывочных, чужих воспоминаний.

Марк покрывался холодным, липким потом, проступавшим на коже каждый раз, когда обрывки знаний Кайрона сталкивались в его сознании, порождая новые, непостижимые образы. Вдобавок к этому воспалилось несколько ссадин не его теле, а боль в ребрах и ушибы не давали ему выспаться ночью. Парень чувствовал себя старой разваливающейся машиной, которой давно пора на свалку.

Он почти не выходил из своей комнаты, превратив ее в берлогу, в убежище от внешнего мира, которое, однако, не могло защитить его от внутреннего шторма. Запасы еды подошли к концу на четвертый день. Скрипя зубами, парню пришлось раскошелиться на доставку. Марк поблагодарил судьбу за то, что он живет в столице, а не в деревне на окраине империи. Автоматическое такси по доставке готовой еды стало его спасением и единственным источником пропитания. Он глотал дешевую лапшу и пил горький кофе, почти не ощущая вкуса, просто чтобы заглушить ноющую боль в желудке и ускорить восстановление тела.

За это время его комната превратилась в филиал сумасшедшего дома: стены были оклеены листами бумаги, испещренными бессвязными формулами, схемами, обрывками рун, которые его рука выводила почти автоматически, пока сознание боролось с внутренним штормом. Он разговаривал сам с собой, спорил с призраком Кайрона, часами мог сидеть, уставившись в одну точку, пытаясь осмыслить крупицу необъятного знания.

Он был сейфом, который подключили к высокому напряжению. Сокровище было у него внутри, но любая попытка прикоснуться к нему отзывалась сокрушительной болью. Знания Древних не были предназначены для человеческого, неокрепшего разума. Они были как радиация — невидимая, но разъедающая изнутри. Возможно только то, что он с детства увлекался программированием и натренировал свой мозг, для анализа большого количества информации, спасало его от полного безумия.

Но иногда ему казалось, что он сходит с ума — по ночам ему мерещились тени Аэтерийцев, он слышал отголоски их мыслей, чувствовал на себе тяжесть их взглядов. Это было похоже на тяжелейшую форму гриппа, когда все тело ломит, а сознание уплывает в бреду, но вместо вируса его атаковала чужая, бесконечно сложная душа. И среди всего этого хаоса, этого вихря информации, его сознание, как стрелка компаса, неизменно возвращалось к одному — к самой грандиозной и самой запретной из идей Кайрона. Теории Бессмертия.

Не в смысле жизни призраком или воскрешения. Нет. Это была куда более дерзкая, более фундаментальная концепция. Бесконечная, управляемая эволюция. Артефакт, который, будучи имплантированным в живое существо, становился бы его вторым сердцем, вторым мозгом. Он должен постоянно анализировать, совершенствовать, перестраивать тело и дух носителя на клеточном и энергетическом уровне, используя магический фон вселенной как неиссякаемый источник топлива. Медленно, но неотвратимо, делая его сильнее, быстрее, умнее, постоянно адаптируя к новым условиям, исцеляя со временем любые повреждения, включая старение мозга. Это был путь к богоподобному могуществу, растянутый во времени, но единственно верный с точки зрения Кайрона.

Марк перерисовывал схему великого творения снова и снова, пытаясь понять ее логику. Это было похоже на попытку понять квантовую механику, имея за плечами только курс школьной физики. Он видел гениальность замысла, математическую, безупречную красоту взаимосвязанных рунических контуров, но… Но всегда он упирался в одно и то же. В два непреодолимых, казалось бы, препятствия, которые сводили на нет всю эту гениальность.

Первое — Материал. По всем выкладкам Кайрона артефактом мог стать гигантский, безупречный во всех отношениях рубин. Не просто большой, а колоссальный, способный вместить тысячи и тысячи рун. Идеальный и единственный проводник для данной задумки, без единой трещинки, без малейшего включения, с абсолютно однородной кристаллической решеткой. Кайрон искал такой весь остаток жизни и не нашел. В современном же мире о таком можно было только мечтать. Природные месторождения никогда не выдавали таких камней. Все, что добывалось сейчас — жалкие крохи, уходившие на украшения для ортодоксальных аристократов. После появления кристаллов эфириума популярность традиционных драгоценных камней стала сходить на нет. Теперь шиком считалось красоваться изысканными украшениями-артефактами.

Второе — Сила. Даже если бы такой рубин нашелся, для нанесения тысяч взаимосвязанных, невероятно сложных рун требовалась сила, точность и контроль Великого Артефактора, обладающего безграничным объемом энергии. А для первичной активации, для «первого толчка», который запустил бы вечный двигатель системы, требовалась энергия, сравнимая с ударом молнии. Сила, недоступная не то, что бездарю — большинству аристократов среднего ранга. Кайрон в своих записях называл необходимо количество ничтожным, и Марк в очередной раз понял разницу между древним существом и современными одаренными.

Однажды вечером, на четырнадцатые сутки этого ада, чаша его терпения переполнилась. Он в ярости смахнул со стола стопку исписанных листов, которые паря в воздухе, как стая испуганных птиц, неспешно усеяли грязный пол. Он схватил первую попавшуюся под руку вещь — пачку дешевых, синтетических рубинов для его гравера. Это были жалкие, размером со спичечную головку камешки, которые он покупал пачками по сто штук для своих сувенирных поделок. Символ всей его ничтожной, убогой жизни.

— Бесполезно! Все бесполезно! — просипел он, сжимая упаковку в кулаке так сильно, что побелели пальцы. — Я сижу на величайшем знании вселенной, а вся моя жизнь — это вот это! Этот хлам! Я не могу… я