Солдат трех императоров - Виктор Сергеевич Мишин

Так уж сложилось, что заслуги полковника Милютина, видимо, были значительны. Меня не только взяли рекрутом в музыкальный взвод, но и положили жалованье, как у всех остальных солдат этого самого взвода. Больших трудов стоило сохранить свое имущество, а именно – шашки. Я так и заявил, когда мне выдали обмундирование, что можете забрать все, голым буду, но шашки не отдам. Случился скандал, унтер-офицер, каптенармус, орал так, что сбежались на его крик все офицеры полка. Слова мне никто не давал, выслушали каптера и велели подчиняться.

– Ты что себе позволяешь?! – услышал я мнение одного из прибежавших на шум офицеров. Молодой поручик, вряд ли ему хотя бы двадцать пять было, грозно поднял вверх руку, намереваясь, скорее всего, ударить.

– Отставить, поручик Карев! – вмешался вовремя подоспевший командир полка. – Во-первых, он еще малец безмозглый, а во-вторых, – полковник вдруг лукаво ухмыльнулся, – он гораздо лучше фехтует, чем вы!

Об этом факте ему в письме написал Милютин. При нашей личной беседе меня попросили показать, что я умею, ну я и показал. Срубил деревянную пробку с винной бутылки, стоявшей на столе у полковника, одной шашкой и одновременно разрубил ее пополам второй, сделав «ножницы», а это совсем непросто, шашка не очень хорошо себя ведет при ударе снизу, «сваливается», нужен большой опыт и постоянные тренировки. Полковнику та-а-ак понравился сей выверт, что он даже в ладоши похлопал от удивления. А ведь это и правда был сложный фокус, там важны скорость и острота шашки, иначе ты просто расшибешь бутылку и все. Я долго этому учился, освоил, а уж такую фигню, как свечу потушить, вообще за достижение не считал.

– Господин полковник, о чем вы? – уже успокаиваясь, произнес поручик Карев, что вызвался было меня приструнить.

– Я позже вам все поясню, господа офицеры, Кочетков, выйди на улицу!

Блин, я ж раздетый, а он меня на мороз гонит! Уже закрывая за собой дверь, намеренно чуть придержал ее, и это дало возможность расслышать несколько слов полковника.

– Из уважения к нашему бывшему командиру давайте пока не станем наказывать паренька, думаю, абы за кого господин Милютин не просил бы.

– Так он его сын, что ли? – донесся голос еще кого-то из господ офицеров.

– Прямо он не написал, но думаю, вы правы, – заключил командир.

– Наверняка байстрюк, иначе откуда такое участие? – произнес еще кто-то.

– А уж как он этими шашками владеет…

Заниматься неприглядным делом далее не стал, хватило и того, что успел услышать. Считают незаконнорожденным? Да и пусть себе считают, главное, пусть не докапываются. Понятно, что я своими шашками ломаю весь уклад и вношу неразбериху, но мне «холодным» не работать, уберу пока, удастся выпросить разрешение на тренировки, достану.

Умения барабанщика из музыкального взвода нехитрые, а вот шагистика… Солдаты слушают тебя и шагают в такт, а тебе и слушать надо, и стучать. Более того, быть музыкантом в полку вовсе незазорно, это серьезное занятие, и надо иметь достаточно мужества и выдержки. Ведь как, сейчас такие войны, где наступают строем, стреляют залпом и все делают исключительно красиво и четко. Древность… Барабанщик находится в одном строю с солдатами и задает темп, но сам при этом почти беззащитен. Сабля есть, да, но ты успей ее достать, ежели враг подошел вплотную и стучать уже просто некому, нужно рубиться. А еще музыкантов старались убить побыстрее, чтобы строй противнику сломать, вот так. Короче, те марши, что требовались от меня, изучил я быстро, а затем учился быстро избавляться от своего музыкального инструмента и выхватывать шашку. Был у нас во взводе один бывалый мужичок, лет сорока, выглядящий на все шестьдесят, он всерьез поддержал мою затею и объяснил остальным, что нужно у меня учиться. Эх, было бы смешно, но как-то не смеялось, внешне я мальчишка, а все поголовно у меня учатся. Думаю, рано или поздно начнутся вопросы.

Через несколько лет…

– Какого черта? Почему мы одни? – кричал оглохший от грохота прапорщик Лентовский, при этом размахивая руками и тряся головой так, словно надеялся вытрясти этот грохот из своей головы.

– Персы! – донесся до меня чей-то истошный крик, и я медленно потянул узел на ремне, удерживающий за спиной чехол с шашками.

На дворе тысяча восемьсот четвертый год, я нахожусь на Кавказе. Да, недолго я служил барабанщиком в Архангелогородском полку… По достижению мной восемнадцати лет принял присягу и сразу получил перевод в артиллерийский взвод. Ну, а куда бы еще меня такого взяли? Во мне росту почти метр девяносто, плечи широкие с рождения были, да я еще все детство и юность усиленно занимался с железом, в общем, та еще «рама». Нет, я не настаивал и мог бы попасть в драгуны, там вроде брали высоких, но мне вот «повезло» попасть в пушкари. О, вы бы видели эти самые пушки! Слава богу, что я только таскаю боезапас и прочий шмурдяк, ну, еще чищу стволы, стрелять из этого мне как-то не хочется. Едва месяц поучился во взводе артиллерийской науке, как нас резко сорвали с места, и айда, ребятки, на войну. Добирались больше двух месяцев, то еще приключение. Жрать нечего, да мне еще и нужно больше всех, но что поделаешь? Хорошо хоть перед выходом нам выплатили жалованье, и на стоянках мы покупали какую-то провизию. Двигались по Волге, когда проходили слияние с Сурой, хотелось прослезиться, где-то там, совсем и недалеко мои родные, пусть и не совсем, но все же я к ним привык за пять лет.

Сейчас же, уже пять лет как, я не был дома, а служу фактически второй год. Я очень доволен тем решением Милютина, пославшего меня когда-то в армию. Да, я не видел юношеских забав и был лишен многих радостей, зато за это время, что я провел в полку, получил отличную подготовку. Пусть в артиллерии и не достиг каких-то высот, зато в стрельбе из охрененно древней (для меня, разумеется) фузеи, таких же кремневых пистолей я спец. Про сабли и не говорю. Весь наш полк, благодаря командиру, пока мне везло с ними, учился у меня, и могу с уверенностью заявить, что солдатики наши гораздо лучше подготовлены, чем в каком-либо другом полку.

По пути следования на Кавказ сначала остановились в Астрахани, там пробыли полгода, нас здорово натаскивали, муштры почти не было, хотя куда без нее, больше отводили времени на подготовку. Ранней весной уже этого, восемьсот четвертого года, пешком,