Солдат трех императоров - Виктор Сергеевич Мишин

– Вот это подготовка! – он похлопал глазами и, надо отдать должное, без кичливости поздравил меня. Как-то не ожидая такого отношения, я несколько завис, прежде чем поблагодарил господина капитана. – Ты родился прямо с саблей, что ли?

– Простите, сей момент прошел как-то мимо меня, а занимаюсь да, давно, сколько себя помню.

– У тебя сабля словно привязана, это говорит о том, что ее вообще не выпускали из рук. Даже не знаю, что и делать с тобой… Если бы не возраст, то самый верный путь для тебя, братец, в наставники-учителя по фехтованию, причем не в каком-то заштатном полку, а в столице. Нет, нисколько не преувеличиваю, много повидал в жизни, но чтобы так владели саблей… У тебя непонятная система, отец придумал?

– Я не знаю, ваше высокоблагородие, батька просто учил, а уж какая там система, мне неведомо.

– Ты грамотный?

Вот это вопрос скользкий. В свое время, примерно год назад, полковник Милютин притащил мне аттестат, якобы я окончил сколько-то классов. Аттестат неподдельный, но в школе или семинарии я не был ни разу. Как говорил сам полковник, отмечая не только мою речь, но и знания, что я знаю больше него самого. И ведь так и есть. Да, плаваю в современных реалиях, закон Божий для меня – темный лес, но в точных науках, во многих гуманитарных, на местном уровне я – профессор. Ведь нынешние грамотные деревенские это кто? Умеешь писать и считать хоть чуть-чуть? Все, грамотный! У меня все же классическое советское образование, а оно дорогого стоит.

– Так точно, ваше высокоблагородие! – решившись, ответил я четко.

– Ладно, я приложу к твоим рекомендациям свои, все будет лучше, так ведь?

Я кивнул.

– Почту за честь, ваше высокоблагородие.

– Да уж, я еще спрашиваю его о грамотности… – капитан дернул свой ус и слегка поморщился. – Давай так, пока ты здесь у нас, подтянешь наших служивых в фехтовании. Не все останутся здесь навсегда. Это вон Чернов у нас местный житель, – усмехнулся капитан, – он свое отвоевал, а остальным еще предстоит послужить, и немало. Хорошая подготовка всегда нужна, позволяет, братец, пожить подольше. Знаешь, как турки или персы владеют саблей?

– Н-нет…

– Их тоже учат с детства, поэтому в рубке мы часто уступаем им, если до нее доходит. Всякое бывает, зато у нас дух крепче, нашего солдата мало убить, его еще нужно победить!

Ишь ты, какими речами заговорил капитан.

Следующие два месяца я активно обучал местных фельдфебелей, унтер-офицеров и рядовых солдат боевому фехтованию. Учил только тому, чему меня обучил мой новый отец, то есть ничего из будущего не показывал, лишнее это. Не все принимали науку от пацана как должное, бывало и посылали, но потом получали люлей от капитана и возвращались к занятиям. Оторвались на мне чуть позже, когда я все же выпросил у капитана разрешение и на свое обучение. Надо же подготовиться, не хочу оказаться в полку, не умея ни ходить, ни стоять как надо. Я и в своем мире, перед армией, и пять раз с парашютом прыгал, и в тир ходил, ну и плюсом к фехтованию было самбо. Зато и служить легче было, причем намного.

Зима пришла рано, скоро эпохальное событие, смена столетия, тысяча восьмисотый год от Рождества. Интересно, новый век, а для меня вдвойне, я же во второй раз такой рубеж перехожу, у себя в двадцать первый, а здесь в девятнадцатый. Очуметь. Совсем уже скоро война с Наполеоном, жестокая, кровавая, позорное отступление, сдача Москвы, пожар, а затем… Затем славные битвы, разгром французов и наши казаки в Париже. Александр-освободитель и прочее… Потом у нас будут декабристы, Крымская… Ой, если все будет идти так, как шло в реальной жизни бывшего владельца моего нынешнего тела, то я все это переживу, даже поучаствую везде, где только можно. Но все это потом, пока же Архангелогородский артиллерийский полк!

В моем простеньком тулупчике, купленном на базаре в Вологде, здесь, на севере империи, мне было откровенно холодно. Да, как-то не ожидал я такой погоды. Даже интересно, как тут новобранцы выживают, в такой-то мороз! При моем представлении командиру полка я не мог дождаться, когда тот прочитает письмо от своего друга, полковника Милютина. Нет бы взял письмо и пошел себе в свою офицерскую избу, прихватив меня заодно, так нет, стоит, читает.

– Я, конечно, уважаю господина полковника, но служба есть служба, – внезапно оторвался его высокоблагородие от письма. – Ты не подходишь по возрасту, да и в музыканты… С такой-то статью?!

Густобровый, с огромными усами и раздвоенной бородой, этот мужик мне как-то не очень понравился. Весь его вид давал понять, что ему меня тут не надо. Да и понимаю я его, в общем-то. Свалился на голову какой-то деревенский мальчишка, притащил письмо от друга, и что дальше?

Офицер был в таком же звании, как и сам Милютин, полковник то есть. Поглаживая себя одной рукой по достаточно большому животу, он решал сейчас мою судьбу.

– В общем так, парень… – наконец произнес офицер, – я разрешаю тебе остаться в полку, но лишь до решения твоего вопроса старшим командованием. Я составлю рапорт и отправлю куда следует, что там решат, понятия не имею. Укажу в письме о просьбе господина Милютина, в штабе бригады его отлично помнят и, может статься, пойдут на встречу. Я же, со своей стороны, не против, чтобы ты начал службу в музыкальном взводе, ну, а по достижению требуемого возраста добро пожаловать в доблестную Его Императорского Величества артиллерию! – Ой, а сколько пафоса-то! Артиллерия! Да видел бы ты, дядя, настоящую артиллерию! Даже от возможностей техники времен Великой Отечественной ты пришел бы в ужас, что уж говорить об арте двадцать первого века…

– Буду очень признателен, ваше высокоблагородие, за ваше участие в моей судьбе, – вежливо, как только мог серьезно, произнес я и поклонился одной головой. Всю мою короткую жизнь в новом для себя времени в такие вот моменты я еле сдерживаюсь, чтобы не рассмеяться. Никак не привыкну, для меня это все как кино, а ведь для них это реальность, другой жизни эти люди не знают и даже не подозревают, что таковая вообще возможна.

Всего-то сто с небольшим лет, и следа на земле не останется от всего этого дворянства. Благородия, превосходительства и прочие светлости уйдут в такое забвение, что сейчас даже представить невозможно. Да… Хорошо, что