Князь Барбашин 3 - Дмитрий Михайлович Родин

на места погони победителей за побеждёнными. После отчаянной рубки воины Саид-Ахмеда преследовали бегущих до той поры, пока их кони не начинали храпеть от усталости. И только тогда они прекращали свой безумный бег и поворачивали назад, успев по пути набрать себе и полону, и оружия, и коней. Победа была полная, но она не вызывала радости у бея. Оценив потери и оглядев оставшихся в строю, Саид-Ахмед понял, что город ему не взять. И Гостиный двор, где укрылись русские тоже. Слишком мало он взял с собой воинов. И слишком упорно бился проклятый Агиш. Что ж, он умеет признавать поражение и выполнит заключённый договор, признав хаджи-тарханским ханом хуссейнова ублюдка. Покрайней мере, пока. А сам будет готовиться к новым боям с родичем. Уж кто-кто, а он-то хорошо знал, что Агиш не отступится от заветной мечты. А после случившегося кровопролития, вряд ли согласится ладить дело миром. Так что впереди, скорей всего, предстоит ещё не одна подобная битва.

И едва приняв решение, Саид-Ахмед тут же успокоился и развернул кипучую деятельность. По всей степи, на случай если Агалак всё же не справится, были разосланы загонные отряды с приказом найти бия и хана, и представить их перед грозные очи мирзы. С такой же просьбой обратился он и к русским союзникам. Впрочем, не сильно надеясь на них. Вспомнив времена казахского вторжения, он понимал, что бий сейчас мчиться в родные кочевья, ночуя в седле и делая лишь короткие остановки, дабы успеть собрать новые силы.

Однако Аллах был явно на его стороне. Охота едва началась, а перед взором бея уже предстал живой, хоть и сильно израненный хан Шейх-Ахмет со своим сыном. Агалак не подвёл и в этот раз. Правда его сотне стоило это большой крови, да и Агишу удалось ускользнуть, пока воины Агалака рубились с охраной бия. Но сам хан уйти не сумел, а сын просто бросился на выручку отцу и был схвачен вместе с ним. И сейчас оба Чингизида грозно сверкая взглядами, гордо смотрели на Саида, смело ожидая решение своей участи. Что ж, Саид-Ахмед любил смелых людей, даже если они враги. Тем более что эти пленники были ему очень даже нужны. Так что и Шейх-Ахмед и Шейх-Хайдар не лишились голов, и даже были окружены почётом, достойным ногайского хана. Однако клетка всегда остаётся клеткой, даже если она золотая. И поменять её на другой образ Чингизиды могли лишь после того, как договорятся с захватившим их мирзой.

Саид же все последующие дни много думал и прикидывал: сможет ли он уговорить беков и мурз признать его бием вместо Агиша? И кому да какие поминки при этом предстоит послать. К тому же вынашивал он и ещё одну мысль. Ведь если Шейх-Ахмет уже был достаточно стар, но у него был сын, Шейх-Хайдар. А у Саид-Ахмеда имелись дочери, одну из которых он с радостью отдаст за Хайдара, пусть и младшей женой. Ведь кто сказал, что наследником Орды станет кто-то из его сыновей от старших жён? Уж гюрген хана и беклярбек Саид-Ахмед сможет присмотреть за царевичами. И воспитать внука истинным воином и правителем!

Так закончилась эпопея с претендентами на трон Хаджи-Тархана. Мамай и Ислям-Гирей ушли в степи между Доном и Волгой, Агиш-бий убежал в северные кочевья, а Чонгар-Гирей, прослышав о событиях в степи, не стал дожидаться прихода ногайской орды с русскими отрядами и предпочёл сам покинуть ставший вдруг таким негостеприимным город. Маленького Махмуда бин Хуссейна нарекли ханом, а бывшие изгнанники, оставшиеся в тяжкую годину верными малютке и ушедшие с русским послом, по возвращении приступили к наведению порядка и наказанию тех, кто поставил не на победителя, а на проигравших. В результате множество ханских аристократов лишились своих имений, должностей, а то и голов, а в окружении нового хана стало как-то слишком много русских дворян и дьяков. Более того, убедившись в том, что обороняться на острове куда сподручней, чем в нынешнем Хаджи-Тархане, юный хан, в лице своих советников, задумался о переносе своей столицы на новое место. По его просьбе из Руси прибыли каменных дел розмыслы, которые внимательно исследовали остров, и лишь после того выдвинули на утверждение свой проект. Но прежде чем новый город засиял над волжскими водами, прошло немало времени, так что первые годы своего правления хан Махмуд провёл в старом и полупустом Хаджи-Тархане.

Глава 13

Князь Фёдор Михайлович Курбский-Чёрный был сильно не в духе. И всё из-за того письма, что пришло ему из столицы. А дело было в том, что по разрядным спискам назначили его воеводой полка левой руки на Пояс Богородицы, хранить землю Русскую от злых татаровей. И всё бы ничего, да в то же время и Бутурлина Иван Никитича Всячину назначили воеводой в ту же рать, но полка правой руки. А сие было князю Фёдору вельми невместно. Вот и жаловался он государю, что быть ему после Ваньки Бутурлина непригоже. Жаловался в надежде не столько честь родовую отстоять, сколько больше от службы отлучиться, да видно не судьба. Написал ему Василий Иванович, что "быть ему на службе по росписи, а та ему служба без мест". И вроде, как и чести родовой без порухи обошлись, а на службе оставаться придётся, да и Бутурлины о сём назначении тоже не забудут. А ведь сегодня "без мест", завтра "без мест", а там и привыкнут, что Бутурлины выше Курбских стоят.

Вот и ходил воевода мрачнее тучи, да меды стоялые потреблял сверх всякой меры. Или на охоту отъезжал, на псовую. Однако нечасто, так как появись враг, а воеводы при полках нет — и не миновать ему тогда опалы царской. А не будешь близ двора, не будет тебе ни уважения, ни дарений за службишку. А он же не Андрюшка Барбашин, чтобы ко всяким промыслам охоту иметь, хотя купцам его тиуны да приказчики продают многое, что с вотчин собрали. Но не с Шуйскими ему калитой меряться, те ведь недаром прозвище "шубники" носят. Одна стезя у Курбских и осталась — служба воинская. Вот и отец с дядьями государю служили честно и грозно, и голову под Казанью сложили, чести родовой не умалив. А государь-то непамятлив оказался, умаляет он род князей Курбских. Вон и дядьку Семёна, славного "самой строгой жизнью", от себя отдалил лишь за то, что тот противился его разводу с Соломонией. Видать завелись злые завистники при государевом дворе, извести хотят род Курбских. И