И возродятся боги - Наталья Способина

– Мне не нравится Миролюб, – вполголоса сообщила я, надеясь, что Вран действительно не понимает по-словенски.

Вран демонстративно улегся на землю и прикрыл глаза.

– А что с ним? – одними губами спросил Альгидрас, посмотрев на княжича, присевшего у ручья.

– Он будто прислушивается к чему-то и почти не говорит.

– Мы все прислушиваемся, – отозвался Алвар. – А говорить – только силы тратить.

Алвар, пребывавший в раздражении, был явно не самым приятным собеседником.

– Слезы? – вдруг громко спросил Миролюб по-кварски, повернувшись к Гриту.

Грит что-то ответил, и Миролюб нетерпеливо позвал Алвара. Альгидрас помог мне подняться, и мы пошли следом, оставив Врана в одиночестве.

– Переведи, о чем он толкует. Говорит, остров не ушел под воду, когда с него забрали Деву, потому что его спасли слезы.

Миролюб выглядел озадаченным, и я сообразила, что он не слышал нашего недавнего разговора. Грит с помощью Алвара пересказал Миролюбу историю острова. Новость о том, что на острове изначально пребывала Дева, кажется, повергла Миролюба в шок.

– Выходит, здесь самая тонкая ткань между мирами, – вдруг произнес он. – Дева дольше всего пробыла в этих краях, Будимир отсюда в первый раз на ту сторону ушел, потом жил долго здесь, да и вас сюда притянуло.

– Откуда ты знаешь, что он жил именно здесь? – спросила я.

– Он порой сказывал, что жил с братом, да брат погиб после. А еще я видел у него карты этих морей. Он отвечал, мол, брат их составил. Лучшая ложь – это полуправда… Выходит, один неверный шаг – и ткань снова порвется. – Миролюб, хоть и говорил мне сегодня, что в случае поражения мы всего лишь умрем, сейчас отнюдь не выглядел готовым к такой развязке. – Надобно понять, чего здесь нельзя делать.

Он посмотрел на Алвара.

– Значит, никто не дает здесь волю стихиям, – произнес Алвар и донес эту мысль на кварском до своих людей. Те переглянулись.

– Вра-а-ан? – насмешливо протянул Криш. – А то скажешь после, что не слышал.

– Да он спит, не видишь? – засмеялся Гвен. – Точно не слышал.

Несмотря на всю безнадежность нашего положения и неотступную тревогу за сына, я против воли улыбнулась.

– Но кто такой Гарай? – подал голос Миролюб.

Грит пожал плечами:

– Он давно живет на свете. Его слушается наша Святыня…

– Он потомок Харима. Разве не ясно? – сказал вдруг Альгидрас.

– Подожди, в легендах было сказано про потомка, который поднял бунт против Истинных и погиб. Кажется, Харим убил его и бежал с Девой, – заметила я.

– Остаться раненым на гибнущем острове равносильно смерти, – негромко произнес Альгидрас, и я тут же вспомнила, что ему самому была уготована такая же судьба.

– Но он выжил и удержал остров, – заметил Миролюб.

– И не просто выжил, а прожил еще столько лет, – добавила я.

– А что такое слезы Девы? – вдруг спросил княжич.

– «Плачет Дева не о погибших в тех обрядах…» – пробормотала я.

– Это… аэтер и стихия Воды, – негромко произнес Алвар.

Грит что-то сказал вполголоса, но я не расслышала.

– Что? – переспросил Альгидрас.

Грит, вскинув голову, посмотрел на него с вызовом и повторил незнакомое мне слово.

– Благовония, – перевел Алвар.

– Благовония? – ахнула я. – Благовония Альмиры?

– Альмиры, Всемилы и прочих. Вот почему они так влекут, – Алвар покачал головой.

– Но откуда они у…

– У Гаттара? – усмехнулся Алвар. – Краса, «плачет Дева не о погибших в тех обрядах…».

В его голосе послышалось раздражение.

– Ты думаешь, это настоящие слезы?

– Нет, разумеется. Но даже обычный камень порой отдает влагу. А аэтер внутри Девы веками пыталась освободиться. Стихия Воды шла за ней. Да и сам Гаттар, когда нужда была, мог пустить по камню трещину, а потом ее убрать.

– Вот тебе и средство для изготовления волшебных мальчиков, – прошептала я. – Если эти благовония были у Альтара и наверняка у Сумирана, значит, они остались еще с тех времен, когда каждый из них мог прикоснуться к Деве. Значит, вот откуда они у моей матери и у… других, – неловко закончила я, понимая, что Альмира неспроста ими душилась. Причем делала это еще на острове.

Вряд ли она знала о природе благовоний, но то, что она получила их от Альтара, чтобы у Альгидраса не осталось шансов избежать этой связи, было очевидно. При этом я верила в то, что она действительно любила Альгидраса за доброе отношение к ней, за то, что он подарил ей женское счастье, о котором она так мечтала. Я ведь помнила ее мысли и чувства в момент гибели деревни хванов.

Альгидрас отошел от нас и, опершись рукой о дерево, уткнулся лицом в сгиб локтя. Я даже представить не могла, каково ему сейчас. Он-то явно видел это по-своему.

– Нам нужно идти, – решительно сказала я, вставая. Все потом. Сейчас самое главное – забрать сына.

Мужчины дружно посмотрели на меня.

– Ты что-то почувствовала? – с подозрением спросил Алвар.

Я на миг прислушалась к себе.

– Нет. Но из всего этого выходит, что аэтер вправду обладает огромной силой. А значит, у нас есть шанс. Понимаете?

Я поглядела на Миролюба. На его уставшем, осунувшемся лице появилась улыбка:

– Поверила, что сдюжим?

– Я не знаю, как это будет, но мы вместе, понимаете? Стихии и аэтер…

Алвар тоже наконец улыбнулся, тепло и привычно.

– Ты – лучшее, что случилось с этим миром, – вновь сказал он, будто и не сердился на всех и вся последний час.

Грит успел встать с земли, и Вран с Кришем помогли ему вновь закрепить дочь на спине.

Перед тем как продолжить путь, я подошла к замершему ручью. Сама я бы не рискнула сунуть в него руки, но опыт мужчин показал, что здесь можно умыться и напиться. Зачерпнув неподвижную воду, я с удивлением обнаружила, что та ожила в моей горсти. Умывшись, я зачерпнула еще одну порцию и сделала глоток. Вода была вкусной и прохладной.

Миролюб замешкался у ручья.

– Идем? – позвала я, но напряженно прислушивавшийся к чему-то княжич неожиданно произнес:

– Я не могу идти дальше. Она не пускает.

– Дева?

– Нет, – с легким удивлением ответил он. – Похожа на Деву, но не она.

– Эй, у нас проблема! – крикнула я. – Миролюб не может идти.

Миролюб, явно смутившись, принялся неловко объяснять вернувшимся мужчинам, в чем дело. Впервые я видела его таким неуверенным. Будто он опасался, что его могут заподозрить в трусости, хотя все присутствовавшие здесь, за исключением разве что Грита, знали, что княжич не из тех, кого можно испугать