1938: Москва - Сергей Богданов

этом в «Сведениях для служащих Императорского Воздушного Флота», когда мы выдвигались в Полинезию на перехват британских конвоев. Мне хотелось бы попросить у вас право произнести третий тост в вашу честь.

— Окажите любезность… — Серебров поднял свою чашечку

— Гиниро-сан, ваше мужество и мастерство летчика всегда вызывали у меня искреннее восхищение. Я хотел бы поднять этот тост за то, чтобы мужество и мастерство нынешних воинов служили примером будущим поколениям и никогда больше не требовали подтверждения на новой войне. Пусть они будут как древний клинок, пусть они вызывают благоговение и удивление, но покидают ножны только ради любования работой великих древних мастеров. Кампай!

— Кампай!

Серебров проглотил водку, закусил и на секунду задумался над этим пацифистским тостом.

Его произнес офицер державы, которая в настоящее время ведет вялотекущую войну в Китае, от имени одного из этих «китаев», обороняя захваченные территории на материке, человек, который, возможно, станет, или уже стал, одним из важных колесиков в механизме будущей войны. И при каких обстоятельствах он его произнес? Выпивая с наемником без родины, для которого война или хотя бы подготовка к ней является обязательным условием благополучного существования. Странная все-таки штука — жизнь. И тост этакий… с намеком.

Разговор грозил превратиться в одну сплошную автобиографию Сереброва, поэтому надо было попробовать увести тему куда-нибудь в другую сторону.

— Ну, Курода-сан, раз мы с вами по три раза пропустили за воротник и расслабились, предлагаю отвлечься от моей мрачной истории воздушного ронина. Все равно она очень однообразна — деньги, драки и перелеты с места на место. После Гавайской Кампании всю мою жизнь можно прочесть по разным газетам, и она однообразна как взлеты и посадки… Давайте лучше поговорим о более веселых сторонах жизни пилота. Вы молодой блестящий офицер, наверняка вырезки из газет и ваши фотографии вклеены не в один девичий альбом.

— Вы переоцениваете мои скромные возможности, Гиниро-сан — улыбнулся Курода. — Я помолвлен с девушкой из очень хорошей семьи и поэтому не могу похвастаться подвигами, которыми хвастаются беззаботные молодые люди.

— О, поздравляю вас, Курода-сан. Я завидую вам — вы, наверняка, заключите брак в самое ближайшее время, станете семейным человеком и у вас будет то, чего мне всегда не доставало — дом и семейный очаг…

— Благодарю вас, но, к счастью, мой непосредственный начальник полковник Тиёда постоянно отказывает мне в разрешении на отпуск для заключения брака

— Простите, если я неправильно понял вас — вы сказали к счастью?

— Да именно так. Видите ли, когда наши уважаемые родители договаривались между собой о помолвке, они поставили наше семейное счастье гораздо выше наших мимолетных сердечных привязанностей. Я нашел возможность встретиться с Митико-сан, объясниться с ней и обсудить наши затруднения. Мы смогли прийти к взаимопониманию и выработать план совместных действий. Мы решили любыми средствами срывать возможность заключения брака до того момента, когда наши родители переменят свое решение или умрут. Митико-сан познакомила меня со своим поклонником господином Ямасаки, а я, в свою очередь представил им свою возлюбленную Кумико-сан. Таким образом, Митико-сан упросила своих научных руководителей отправить ее проходить медицинскую практику на атоллах южнее Окинавы, а Тиёда-сама согласился помочь мне с моим затруднением. И вот теперь я постоянно нахожусь в отъезде или в командировке по делам Службы Его Императорского Величества, что позволяет нам с Митико-сан видеться не более одного раза в год, но встречаться с Кумико-сан. Это очень удобно.

— План, достойный генерала, Курода-сан! Я искренне желаю, чтобы ваши почтенные родители поскорее махнули рукой на ваш брак и позволили вам и Митико-сан устроить свои семейные дела по велению ваших сердец, — произнес Серебров, приложив руку к груди.

— Благодарю, — улыбнулся японец — именно на это я и рассчитываю. Но как же вы, Гиниро-сан? Вы солидный человек, известный летчик и, наверняка достаточно состоятельны. Учитывая ваши подвиги и деньги, которые предлагают за услуги летчиков вашего класса — вы первоклассный жених. К тому же вы не связаны обязательствами перед семьей или командованием и вольны в выборе той, которая смогла бы стать вашей женой…

Серебров криво усмехнулся.

— Видите ли, человеку моей профессии можно жениться тогда, когда этой профессией перестал заниматься. В противном случае это безответственно. В вашей культуре, Курода-сан, есть прекрасное понятие — «долг». В моем случае это будет долг перед семьей, которую я создам. И я не знаю, как мой долг летчика, летающего по контрактам, будет согласовываться с моим долгом перед женой или, упаси боже, еще и детьми. Мастерство и удача, конечно, хорошая штука, но иногда их недостаточно. Помните, в Маньчжурии был такой Ли Люнцзы, главарь банды «Фиолетовых драконов»? Потрошил караваны почем зря, в одиночку дрался с пятью истребителями и побеждал, за год записал себе тридцать моторов. А погиб самым дурацким образом — напал на древнего почтовика, шедшего без эскорта и из первой же очереди, выпущенной 16-летним сопляком на хвостовой турели, схватил пулю, прошедшую выше бронестекла, точно в лоб. Так что пока я мотаюсь по свету и рискую жизнью — я не хочу оставить женщину горькой вдовой воздушного ронина…

Курода оценивающе покивал.

— Да я понимаю вас… Хотя, я слышал, был один летчик, который имел одну любовницу в Кобе, другую в Нагое и третью в Ниигате. И поскольку он перегонял самолеты, он мог в одну и ту же неделю облететь всех трех своих пассий. К сожалению, говорят, его организм не выдержал таких трудов и после того, как он провел подряд три особенно бурных ночи, он уснул за штурвалом своего «Хирю» и врезался в гору близ Нагои, уничтожив лучший тамошний бордель. Очень смешно и очень печально.

Еду прикончили под анекдоты из летной жизни.

В ожидании чая закурили. Серебров — свои папиросы, Курода извлек из кармана машинку, свернул табак и вставил его в черный с золотыми колечками мундштук.

Некоторое время молча наслаждались ароматом табака, смотрели в окно, на панораму Москвы.

— Скажите, Гиниро-сан… Вы родились в этой стране, выросли и возмужали здесь, потом много поездили по свету, вы видели, что происходит в мире. Вы русский, вы понимаете эту культуру и знаете язык — хотя мы, японцы, я думаю, понимаем русских гораздо лучше, чем люди Запада. Но откуда все это?

Японец рукой обвел вид из окна с перешедшим из зенита к закату солнцем, сияющими шпилями небоскребов и порхающими между ними легкими самолетами и автожирами, оставляя голубоватый след за сигаретой.

— Я видел фотографии России до семнадцатого года. Я слышал и читал о том, какие разрушения принесла этой стране революция