Игры, в которые играют боги - Эбигейл Оуэн

– Который из вас тут поборник Артемиды?

Парень примерно моего возраста поднимает глаза от груды сокровищ через всю платформу. Он был на экране телефона Буна, только теперь он куда более собран. У него классическая привлекательная внешность, которую я видела только в сериалах и фильмах, а одет он в темно-зеленый костюм с вышивкой в виде лун и стрел, украшающих доспехи его покровительницы. Когда наши взгляды встречаются, парень делает шаг ко мне с фразой:

– Это я. А что?

Только его губы и звук не вполне совпадают.

И тогда меня осеняет, что Гермес, помимо всего прочего являющийся богом языков, явно переводит, чтобы мы понимали друг друга. Но для испанского он этого не делал. Вот только я говорю по-испански. Языки – одна из тех штук, которым воров учат с самого начала, и одна из областей, где я мастер. И все же такой перевод – полезный фокус.

Я поднимаю розу, чтобы он увидел символ богини, вырезанный внизу, и у парня падает челюсть.

– Зачем тебе помогать мне?..

– Просто бери.

Как только я сую розу ему в руку, Артемида исчезает, и ее поборник вслед за ней.

– Эй! – Пухлощекое лицо Диониса багровеет, локон золотых волос падает на лоб. Он машет даймонам, как будто они должны вмешаться. – Ей нельзя так делать.

Зелес бросает на меня взгляд и пожимает плечами:

– В правилах нет запрета поборникам помогать друг другу.

Великолепно. Я делаю глубокий вдох и повышаю голос:

– Ищите символ вашего бога или богини на дне предмета.

Все суматошно бросаются проверять предметы вокруг нас. Надо было подождать, пока я не найду свой. Я поворачиваюсь, чтобы последовать их примеру, и вижу разгневанного Аида. Он испепеляет меня взглядом, фактически почти в прямом смысле слова. Странно, что от его головы не поднимается пламя. Я пожимаю плечами, и он возводит глаза к небу, как будто у других богов есть идеи на тему, как со мной справляться.

Еще один поборник исчезает со своим покровителем. Потом еще один. И звучит еще один гонг.

– Где же он? – шепчу я под нос, поднимая и кладя предмет за предметом, предмет…

– Лайра Керес.

Я поднимаю глаза и сталкиваюсь лицом к лицу с Аресом, чувствуя, как кровь отливает от щек. Бог войны, с золотисто-каштановыми волосами, мертвенно-бледной кожей и поразительно темным глазом, выглядит готовым к бою в своей внушающей страх броне из черного золота. На нагруднике изображен распахнувший крылья стервятник, копирующий черные металлические крылья, что раскинулись за спиной бога. Шлем Ареса тоже крылатый и закрывает пол-лица, включая глаз, потерянный в Анаксианских войнах. Эту рану ему оставила Афина – так гласят легенды.

В руке он держит крохотную чашу из обсидианового стекла. Наклоняет так, чтобы я видела двузубец и скипетр, вытравленные на донышке. Я протягиваю к ней трясущуюся руку.

– На случай, если тебе захочется снова всем помогать, – говорит Арес таким голосом, что может заставить задрожать гору, – запомни это.

И швыряет чашу на землю.

– Нет! – кричу я и бросаюсь за ней.

Но промахиваюсь, распластавшись на мраморном полу и ударившись так, что вышибает дух, пока мой знак разлетается на тысячу осколков.

– Нет, нет, нет, нет…

Я в отчаянии тянусь к одному из осколков в надежде, что этого хватит, но я не исчезаю. Я все еще валяюсь у ног Ареса, и осознание, что я только что с собой сделала, ранит так, как будто он взял копье, привязанное к спине, и пронзил меня им.

Но никто не успевает пошевелиться, как ужасный звук, какой может издать ворчливый дракон, которого пробудили ото сна, – нет, четыре дракона, – заставляет меня зажать уши руками. И не только меня одну. Оставшиеся поборники делают то же самое.

Даймоны в вихре перьев и ярости хватают Ареса за руки и летят с ним прочь.

– Нет! – кричит Нив.

Ее золотисто-рыжие волосы собраны в кудрявые хвостики. Зеленое платье с короткой юбкой в складку, колыхающейся на каждом шагу, напоминает мне одежку куклы-пупса. Нив устремляется ко мне:

– Тупая сука!

Я резко отползаю. Но что-то позади меня заставляет ее вдруг остановиться. Краска спадает с ее лица так быстро, будто ее высасывает вампир, а голубые глаза и веснушки начинают резко выделяться.

– Арес вмешался, а это и впрямь против правил, – говорит Аид со своего места на том конце платформы.

Он отталкивается от стены и идет к нам. И тогда я вижу. То, как поборники торопливо рассыпаются в стороны, пока он идет среди них… равно как боги и богини, хоть и не так явно. Как будто он сеет смерть на своем пути и к нему нельзя приближаться.

Так всегда бывает, куда бы он ни пошел?

Я, пошатываясь, встаю на ноги, как раз когда он доходит до меня.

Аид все так же меряет Нив взглядом. Он доходит до нас и сообщает ей:

– Это было мелкое нарушение, и он получит соответствующее наказание. На тебя это не повлияет. Продолжай искать свой знак.

Если бы злобные взгляды были кинжалами, то тот, что поборница Ареса метнула в меня, пробил бы мне сердце. Я вычеркиваю ее из списка потенциальных союзников.

Прежде чем Аид успевает накинуться на меня, я хватаю его под руку. Не знаю почему. Может, чтобы уцепиться за что-то крепкое. Его мышцы напрягаются под моим касанием, но это едва ли перебивает мою начинающуюся панику, когда я осознаю последствия.

– Я… я не смогу… – Теперь я не получу дары. Я буду единственной поборницей, начавшей Тигель без магической поддержки.

Если мне раньше казалось, что у меня неприятности…

Аид скидывает мою руку, и у меня падает сердце. Он уже со мной покончил, готов меня бросить, и меня сгибает пополам. Но Аид берет меня за плечи, приближая свое лицо к моему, и глядит прямо в глаза.

– Любой Подвиг, что входит в Тигель, никогда нельзя совершить лишь одним способом.

Мой разум не поспевает за его словами, и я хмурюсь:

– Что?

Аид слегка сжимает мои плечи:

– Способ не один. Найди его.

Я даже первый-то не нашла. Это был Зэй. Я всего лишь была внимательна.

Я оглядываюсь на поборников, ведущих бурные поиски. С чего мне вообще начать?

Аид вздыхает:

– Попробуй вспомнить, что я сказал тебе об этой игре в самом начале.

– Довольно. – Эти слова прорычал Зевс. – Ты сам ужасно близок к тому, чтобы вмешаться, брат.

Уголок губ Аида дергается, но он отпускает меня и внезапно настолько очаровательно улыбается, что на секунду меня слепит и я не могу перевести дух. Оказывается, у бога смерти на щеках ямочки.

– Разумеется, – говорит он.

Аид уходит, оставляя меня в попытках вспомнить, какого Тартара он говорил.

Что-то о… О небеса, о чем это было?

«Лайра, а ну соберись, тряпка».

Обычно голос в голове принадлежит мне. Но порой там возникает Феликс или воспоминания о том, как он меня наставлял.

Я быстро подбираю и отбрасываю еще с десяток предметов, и, когда ни один из них меня никуда не переносит, у меня опускаются плечи. Я прижимаю к груди ярко-зеленую чашу, а взгляд мой мечется от предмета к предмету. Мне нужен план. Мне не хватит времени перебрать все – да и вряд ли тут остался какой-то предмет, что перенесет меня к финалу испытания.

Я делаю глубокий вдох. Паника никуда меня не приведет. Мне нужно думать. О чем именно говорил Аид, чтоб его? «Испытание сие таинственно, но будут знаки».

Он что-то имел в виду? А не просто отказывался мне помочь, козлина такая?

«Думай, Лайра. О чем он мог говорить?»

Я выделяю важные слова. Испытание. Таинственный. Знаки.

Мои пальцы так крепко сжимают чашу, что грубый краешек впивается мне в ладонь. Я уже хочу ее отставить, когда меня что-то как будто колет. Да что за бог в принципе позволит какому-то дефекту оказаться на своем артефакте?

Я вновь пробегаю пальцами по грубому краю и осознаю, что это не ошибка… Вдоль