Игры, в которые играют боги - Эбигейл Оуэн

– Все хорошо, – говорю я верному маленькому существу. – Ты можешь остаться с ним.

– Ты обещала подчиняться мне, Лайра.

Я поднимаю брови, потом выдаю свою самую милую улыбку:

– Правда?

Я ни разу не соглашалась на это.

Аид отпускает мою руку, тепло от его жесткой ладони на моей исчезает… и его отсутствие ощущается как потеря.

«Приди в себя».

– Тебе повезло, – говорит он наконец. – Они не покидали моей руки ради кого-то другого с тех пор, как мать дала их мне.

Его мать? Титанида Рея? Сущность, с которой он и его братья сражались и которую заперли в Тартаре вместе с остальными титанами. Это от нее? Я таращусь на татуировки.

– Проведи пальцем от локтя до запястья, – говорит мне Аид.

Когда я так делаю, звери исчезают, закрывая глаза и ложась, впитываясь в мою кожу и истаивая на ней.

– Ого, – шепчу я.

– Теперь, когда ты их разбудишь, они будут тебя слушаться.

Я поднимаю глаза и встречаюсь с ним взглядом.

– И что они будут делать?

– Все, что тебе нужно. Могут приносить тебе предметы. Или можешь отправить их собирать информацию: разведать лучший маршрут, подслушать разговоры, шпионить за другими поборниками. – Он поджимает губы. – Может, и за богами, если осторожно.

Звучит как хороший способ заработать себе еще одно проклятье.

– Тебе не обязательно отправлять их всех разом, – говорит Аид. – Как и у зверей, которых они изображают, у каждого есть разные полезные таланты.

Я снова смотрю на свою кожу, которая сейчас чистая, как будто там никого и не было никогда. Как будто они не спят под ее поверхностью.

Аид откашливается:

– Еще тебе разрешен дар от меня лично…

Он делает паузу.

Достаточно долгую, чтобы до меня дошло. Бог смерти… колеблется.

Он опускает взгляд.

– Я предлагаю тебе поцелуй.

К этому моменту мне стоило бы переставать впадать в шок, особенно от Аида, но эффект от этих слов отдается, как камертон от удара о металл. Меня пробирает до самого нутра, где разгорается новое чувство. Непростое чувство.

Преследующее чувство.

Меня никогда не целовали. Я не должна этого хотеть. Или должна? Или это просто любопытство?

Аид подходит ко мне, заставляя меня задрать голову.

– Этот поцелуй оставит на тебе метку, что ты моя.

За менее чем двадцать четыре часа с нашего знакомства я испытала тысячу различных чувств к этому богу: страх, ненависть, раздражение, зависть, досаду, злобную признательность. Большая часть этих эмоций шла параллельно с яростью, вспыхивавшей и затухавшей при каждом событии.

Я не заслужила этого. Ничего из этого.

Так что никто не удивлен больше меня, когда слово «моя», произнесенное этим шелковым голосом, с этим ртутным взглядом, прикованным к моему лицу, вызывает дрожь в животе, как будто все его драгоценные бабочки заперты внутри меня.

Нет. Определенно нет. До ужаса нет. Очень твердое «нет». Я и так не собираюсь крутить роман ни с одним из бессмертных, но с этим – особенно.

Я делаю маленький шажок назад и хмурюсь.

– Что это еще за дар?

Он смотрит на меня в упор:

– Эта метка даст тебе безопасный проход через Нижний мир, чтобы ты смогла вернуться в Верхний мир и не застрять там, внизу.

– О.

Я не отодвигаюсь, когда он приближается еще на шаг. Это дар, который стоит получить, даже если он включает в себя поцелуй.

Аид делает еще шаг, и его запоминающийся запах горького шоколада окружает меня. Он нежно цепляет меня за подбородок пальцами, затем медленно наклоняется. Вот только о нейтральном братском поцелуе он явно не думает: его губы оказываются над моими, почти соприкасаясь.

Его дыхание теплом парит над моей кожей, прежде чем я понимаю, что он делает, и прерывисто выдыхаю.

Аид немедленно замирает, поднимает взгляд, встречаясь с моим, но не отодвигается.

– Проблемы?

– Ты не можешь поцеловать меня просто в щеку или в лоб? – Боги, я говорю как закоренелая девственница. Я она и есть, но не обязательно так говорить.

Спустя секунду он медленно качает головой:

– Это так не работает. Ты хочешь другой дар?

Нет. От такого дара не отказываются. Хуже, я не должна хотеть поцеловать его, но любопытство крепко поймало меня в когти. Не то чтобы я рисковала своим сердцем.

«Это просто поцелуй, Лайра».

Решение принято, я закрываю глаза и поднимаю лицо к его лицу, как подсолнух следует за Аполлоном.

– Давай.

Он не двигается так долго, что я снова едва не открываю глаза, но в этот момент его губы касаются моих.

Сперва мягко, но самое удивительное не в этом. А в том, что он не просто чмокает меня, и на этом все. Вместо этого он легко трогает меня снова и снова, прежде чем прижаться своими губами к моим еще плотнее. Он лишь слегка прикасается пальцами к моему подбородку и губами к моим губам, но его тепло достигает меня… везде.

Его губы мягко раздвигают мои, сминают их, дразнят, становятся все более требовательными, и я не отстраняюсь. Я слишком увлечена всем в этом процессе. У меня кружится голова, и я теряю себя в пространстве. Я раскрываюсь под его прикосновениями и подаюсь к нему, и он не колеблется, и поцелуй обретает жар и собственную жизнь, он грабит, и присваивает, и берет, хотя и дает тоже.

И я не хочу останавливаться.

Потому что поцелуи бога смерти… вкусны.

Жажда требует большего, а его шоколадный запах окутывает меня, смешиваясь с его вкусом.

Аид издает глубокий гортанный звук, затем его поцелуй снова меняется, становясь жадным, горячим и грозным, как хищник, которым он и является, – я знаю, – но для меня слишком поздно. Слишком поздно по очень многим причинам. Я растворилась в своем отклике. Отвечаю ему поцелуем на поцелуй с жаром и безрассудным, опьяняющим риском. Беззащитно, и, несомненно, уязвимо, и все же по-своему сильно, потому что он стонет.

Аид стонет.

И без каких-либо предупреждений в этом касании проявляется его сила. Она проносится сквозь меня диким пожаром ощущений, обжигая все нервы до самого маленького, каждый сантиметр тела, распространяясь от моих губ. Его магия вспыхивает и впитывается в мою кожу и проникает под нее, чтобы улечься там в ожидании, как его татуировки.

И я становлюсь его.

Меня охватывает невольная дрожь. Вслед за ней – когда жар стихает и магия успокаивается – приходит отрезвление: понимание того, где мы, и единственной причины, по которой он меня целует. И я становлюсь неподвижной, как труп, под его касанием. Аид, должно быть, замечает перемену во мне, потому что – пусть он все еще мягко сжимает мой подбородок – я чувствую, как он слегка отстраняется.

Я открываю глаза и без слов таращусь на бога, задержав дыхание, – ведь что я вообще могу сейчас сказать?

– Мне было любопытно… – шепчет он скорее себе, чем мне. Его серебряные глаза сверкают так, будто их коснулся звездный свет, и на одну дичайшую секунду мне кажется, что его трясет, как и меня.

Но потом он выдает понимающую усмешку.

Будь я проклята, если буду стоять тут и смущенно прятать взгляд, как девочка, только что получившая свой первый поцелуй. Вместо этого я хмурюсь и говорю первое, что приходит на ум:

– Ну конечно, бог смерти целуется как демон.

18

И снова к началу

Новый удар колокола заставляет меня отвернуться, отрывая взгляд от глаз Аида и высвобождая подбородок.

Он говорит только одно:

– Этот колокол – сигнал воссоединиться с остальными.

Раскатав рукава рубашки и снова надев пиджак, Аид поворачивается и формальным жестом, который я видела только в кино про ушедшие эпохи, предлагает мне локоть.

И все? Сперва целовать меня до жаркой дымки перед глазами, а потом вернуться к делу?

Я хмурюсь, и он кивает на выставленный локоть. Как только я кладу ладонь ему на рукав, мы исчезаем и снова появляемся на платформе, на которой теперь нет ни еды, ни вещей.

Остальные боги ждут. И снова злобно пырятся.

Зевс фыркает:

– Впервые за два