Игры, в которые играют боги - Эбигейл Оуэн

Бун закатывает глаза.

– Я знаю об этом последнюю пару лет, – говорит он.

И так и не сдал меня Феликсу? Я искоса смотрю на него:

– Откуда?

– Увидел, как ты тренировалась на полигоне как-то ночью, когда я поздно возвращался с неудачного дела, – отвечает он.

«О.

Что ж…

Взрывы и сера».

Я сглатываю.

Но Бун не закончил.

Следующим он вытаскивает набор отмычек. Но не эту дешевую здоровенную дуру, которую предоставляет нам Орден. Это личный набор Буна, за который он заплатил сам, и ради этой покупки ему пришлось дольше отрабатывать долг своей семьи. Набор маленький. Я смогу засунуть его в самый большой карман на спине жилета-разгрузки.

Но… я качаю головой. Он дорого ему стоил.

– Я не могу.

– Можешь, – настаивает Бун. – Я попользуюсь орденским, пока ты не вернешься.

Я смотрю на него в упор:

– Я могу не вернуться.

Он кривит губы, но ничего не говорит, пока не залезает обратно в спортивную сумку.

– И вот еще.

Он вынимает кожаный кисет на завязках: он слегка шуршит, а внутри что-то пощелкивает. Любопытство всегда меня подводило. Когда я немедленно не тянусь за кисетом, Бун подбрасывает его на ладони.

– Давай, Лайра-Лу-Ху. Ты же знаешь, что хочешь посмотреть.

Я вытаскиваю кисет у него из горсти, затем высыпаю содержимое на ладонь, и мои глаза округляются.

Зубы?

– Э-э… – Я смотрю на Буна. – Гадость?

– Моя реликвия, – говорит он так, будто это какая-то мелочь.

Я чуть не роняю их, и они постукивают у меня в ладони.

– Преисподние, Бун. Ты не можешь отдать их мне.

– Это моя реликвия. Я могу делать с ними что захочу. – Он пожимает плечами. – Они все равно не были полезны мне как вору, так что…

Я все еще не хочу их брать.

– Что это такое?

– Зубы дракона.

Зубы чисто-белые, коричневые у корней, и они все разной формы, но все напоминают мне древнее оружие. Одноручные длинные изогнутые мечи. Маленькие прямые кинжалы. Кальтропы с тремя шипами. И молотоподобные моляры, созданные крушить, а не рвать.

– Они такие…

– Впечатляющие?

– Маленькие.

Я поднимаю взгляд и вижу, как плечи Буна тихо трясутся.

– Их зачаровали, чтобы было проще носить, но работают они как надо. Ты сажаешь их в землю – любую землю, – и спустя пару минут из них вырастают костяные солдаты, которых не убить и которые подчиняются твоим приказам. Используй их с умом.

– Чем именно, по-твоему, я буду заниматься? – настороженно спрашиваю я. Он как будто представляет испытания, но я уверена, что это невозможно.

– Кто знает? – отвечает он. – Если используешь их – отлично. Если нет – заберу, когда вернешься.

Он понятия не имеет, что, если я выйду против чудовищ в какой-то момент, из всего, что он принес сегодня ночью, эти зубы могут оказаться самыми полезными. И даже так я не могу взять его реликвию.

– Они… должны стоить небольшое состояние. Даже если ты их не используешь, ты можешь продать их и выплатить свой долг десятикратно, не меньше.

Бун пожимает плечами:

– Я получил свой Договор об исполнении два года назад.

Я застываю, глядя на него круглыми глазами. Два года?

– Так ты хочешь остаться в Ордене? – медленно спрашиваю я. – Стать боссом?

– У меня есть причины оставаться там.

Я не спрашиваю. Он не говорит.

– И все же… Они могли бы помочь тебе, когда ты начнешь жить по закону. – Я протягиваю зубы ему. – Не стоит отдавать их мне. Всего остального более чем достаточно.

Он позволяет мне высыпать их ему в ладонь, затем берет кожаный кисет и бросает их туда с легкими щелчками кости о кость… а потом передает кисет мне.

Я понятия не имею, что делать с таким Буном. Да, он всегда был мил со мной, но в необязательном стиле «мы работаем вместе» с налетом флирта, как он общался со всеми. Может, даже в более жалостливом смысле. Но самоотверженная дружба? Нет.

Во второй раз за две ночи на глаза наворачиваются слезы, и я смаргиваю их, чувствуя их как жжение.

– Если не возьмешь их, я их просто выкину, – говорит Бун.

Зная его, уверена: он серьезен. Я фыркаю:

– Упрямый до победного конца.

Бун подмигивает:

– Чья бы корова мычала.

Я еще немного ворчу, но потом забираю мешочек из его ладони.

– Сколько они действуют?

– Пока не закончится то, зачем они тебе нужны. Одноразовые.

– Поняла. – Я кладу кисет на столик у кровати и выжидающе смотрю на Буна.

Только вместо того, чтобы уйти (или что он там собирался делать), он не двигается, и комнату заполняет неловкое молчание.

– Ты всегда восхищался драконами, – говорю я, чтобы нарушить тишину. – Вечно читал про них. Кажется, теперь я понимаю почему.

Он отводит взгляд, и я понимаю, что мы недостаточно близки, чтобы я знала о таком. Я слегка выдаю себя, вот только он наверняка уже знает о моих чувствах от Шанса.

Бун встает с кровати, и я точно не знаю почему, но я тоже встаю и провожаю его до двери спальни.

– Я проверю, все ли чисто, – говорю я ему.

Такое чувство, будто мир перевернулся вверх ногами и начал вращаться в обратную сторону: Бун в моей комнате, тот риск, на который он пошел, чтобы помочь мне сегодня…

Я тянусь к дверной ручке, но он успевает первым, останавливая меня.

– Что-то еще? – спрашиваю я.

Он ищет мой взгляд, но теперь иначе, как будто пытается найти тайну в моих глазах. У него чуть дрожит подбородок, как будто он тихо смеется про себя. А может, над собой, потому что выражение лица у него мрачно-торжественное.

– Ты всегда думала, что я ненавижу тебя. Что мы все ненавидим, – говорит Бун.

– Я… – Кто-нибудь, избавьте меня от мучений. – Не то чтобы… ненавидите.

– Я знаю, что прав. Не пытайся это отрицать.

Я медленно закрываю рот, и Бун кивает – снова самому себе. Он поворачивает ручку, высовывается в коридор, хорошенько осматривается, потом возвращается.

– Так вот, чтобы ты знала: никакой ненависти не было.

Я кривлю губы, сдерживая забивающие глотку слезы и слова, которые сказали бы ему, что я уже знаю об этом. Штука, которую я выяснила давным-давно о своем проклятье: оно не заставляет людей ненавидеть меня, просто заставляет их… не выбирать меня.

Но только не после Тигля. Если я выиграю.

И в первый раз я осознаю, что, может быть, со снятым проклятьем у меня есть шанс с Буном. Странно, что я не думала об этом раньше. Но опять же, мне было с каким дерьмом разбираться.

– Увидимся через месяц, – говорит он и сверкает своей фирменной пиратской усмешкой, прежде чем выскользнуть из комнаты.

Я закрываю за ним дверь, прислоняюсь к ней спиной и мягко бьюсь затылком, откидывая голову.

– Сука, – бормочу я.

Пришедший сюда Бун развеял туман отрицания, в котором я жила с момента, когда Аид назвал мое имя. А может, мои мысли прояснил тот факт, что он потрудился приволочь мне все эти вещи.

В любом случае правда, которой я избегала до этой самой секунды, становится кристально ясной, светящей неоновыми огнями прямо мне в физиономию. Неотвратимой.

Мне ни за что не уйти от участия в Тигле.

Мне всерьез придется это делать.

И теперь в моей игре есть ставка.

22

В этом нет ничего нормального

Я скорее чувствую, чем вижу, как наутро Аид заходит на кухню: судя по тому, как мне закололо тыльную сторону шеи, он на меня смотрит. Долго и мучительно изучает. И когда у меня начинает сводить желудок, он говорит:

– Что именно на тебе надето?

Оказывается, по утрам голос Аида рокочущий и немного ворчливый. И то, что внушающий ужас бог не из жаворонков… это даже мило. Шепоток дрожи никак не может угомониться на моей коже. Я списываю это на то, что почти не спала прошлой ночью и теперь утомление воздействует на меня, как дополнительная гравитация.

Я перевожу взгляд на себя, а потом на яйца, которые я взбиваю.

– Форма, которой меня снабдили.

Спортивный костюм-двойка из тянущегося, дышащего материала появился в моей комнате с первым