Дом - Оксана Геннадьевна Бутузова

Он надел сандалии и ушел, а я уселась возле доски в глубине шалаша, прижавшись к ней спиной. Северные ветра отныне нам не страшны. Мы отгородились от севера. Этого было вполне достаточно, чтобы я снова размечталась. В уме я уже присвоила дому очередную цифру, с которой мы дружно зашагаем на новую работу. Заимеем много денег. Накупим досок, одежды, еды и больше не будем травиться в городе вонючей похлебкой. Будем есть тогда, когда хочется. А потом…

— Эти сволочи!.. Они ничего не прибавили! Ни полцифры! — Саша отмахивал последние шаги по дороге и все оглядывался, грозя кулаками в сторону сторожки. — Сказали, нужно выстроить целую стенку из досок, вот тогда… Ублюдки! А где мы возьмем столько досок?

Видимо, он ругался всю дорогу, потому что устал и опустился рядом со мной, тупо уставившись на свои ноги.

— Представляешь, не засчитали, — удрученно сообщил Саша, на этот раз непосредственно мне. — А сандалии якобы относились к тому индексу. Хамство какое! Что они в таком случае вообще могут засчитать?! Белокаменный дворец со всеми удобствами?

Он разъяренно скинул сандалии и забрался в шалаш. Я осторожно пристроилась рядом.

— Ты думаешь, они прошли через все, что мы проходим? — спрашиваю его.

— Ясен пень, не проходили. Иначе понимали бы, что к чему. Это же прирожденные шпионы! Или как ты там их называешь?

— Следопыты.

— Во-во! Постоянно следят и испытывают.

— Еще смотрители, наблюдатели. Когда как.

— Заносчики, — продлевает список Александр. — Они же все заносят в свои анналы. Вот и доску записали, только не зарегистрировали, гады.

— Капитаны, — подхватываю я. — Высматривают в подзорные трубы, не вырастет ли где среди бескрайнего пустыря обитаемый островок из досок.

— Тогда лучше домовые. Эдакие вездесущие, пронырливые невидимки. Знаешь, у меня такое чувство, будто они и сейчас находятся между нами.

Мы дотронулись до травы, на которой лежали.

— Нет, наш дом только для нас. А они просто в курсе этого, вот и все.

Мы еще долго отыгрывались на наших соглядатаях, придумывая им за глаза всякие прозвища. Мы старались задеть их хоть чем-нибудь, но прекрасно понимали, что они неуязвимы и что, пока у нас ничего существенного нет, их власть всегда будет сильнее наших чувств. Мы договорились воспринимать их только как внешние обстоятельства или внутренние ограничения, сломать которые пока нам не по зубам.

Осень

Все началось с того, что Саша решил не успокаиваться на одной доске. Ему не терпелось показать «этим кретинам», чего мы по-настоящему стоим.

— Стена будет готова за неделю, — заверил Саша.

Для зачина требовалось как минимум две жерди, которые будут держать нашу будущую стенку в вертикальном положении. Мы отправились за ними в лес. Куда же еще? Но найти подходящий сухостой намного труднее, чем мелкий хворост. На жерди в нищих краях спрос особый. Мы долго бродили, но ничего сносного так и не попалось. Я залезла в какую-то непроходимую кустистую чащу и увидела… Нет, не сушняк, и не валежник, и даже не костер из сухих веток. На одной из молоденьких березок на самой нижней ветке болтался одинокий листок, но не радостно зеленый, как его верхние собратья, а желтый.

Это была еще не осень, а только первые, но слишком явные ее признаки. Ломая на ходу сучья, я бросилась к Саше. Он шарил неподалеку, потому сразу откликнулся на мой зов.

— Что, нашла жердину?

— Хуже. Там… — я не знала, с чего начать.

— Что, медведь? Брось, здесь нет зверей. Одни люди.

— Ты ничего не понимаешь! — я всплеснула руками от досады. — Ходишь как ни в чем не бывало, посвистываешь, прутики собираешь. А там… уже осень.

Я показала где. Саша не поверил и пошел со мной взглянуть.

— Всего один лист? Чего ты испугалась? Это просто засыхающая ветка. Осень местного значения, которую нельзя рассматривать в глобальном масштабе.

Но через несколько шагов он сам наткнулся на еще один желтый лист и тоже заволновался. Не уняла нашего беспокойства и сушина подходящей высоты, обнаруженная рядом. Всю дорогу назад мы не разговаривали. Каждый был занят своими мыслями. Что, если осень уже началась? Это значит, в любой день температура может опуститься до того уровня, на котором нам не выжить. Как листьям.

«Дом», — с тревогой смотрю я на Сашу.

«Дом», — таким же взглядом отвечает мне он.

Что предпринять для спасения нашего дома и себя самих от надвигающейся осени? Ничего не приходит на ум, кроме как сдаться очередной канаве, пусть даже потом и быть погребенными в ее мрачных недрах… Мы выходим на работу вместе и засветло, как раньше.

— Чувствуешь, сквозит? — я кутаюсь в свою грязную тряпку. Так и не успела летом постирать.

— Ерунда. Так всегда по утрам, — Саша держится бодро, но и он ежится. — Засыпая, я вчера подсчитал, сколько примерно дней прошло с начала лета.

— Это когда ты здесь появился?

— Ну да. В общем, у меня получилось не больше двух месяцев. Значит, у нас в запасе еще целых тридцать дней. А там как придется.

Мы домаршировали до города, попеременно облачаясь в сандалии, поскольку и ногам было зябко сегодня, а там сразу же пристроились в ряды безработных. На наш третий номер в этот раз отреагировали весьма оперативно. Нас отвели к новой траншее, дальше той, что мы долбали прежде. Сейчас на наших глазах ту закапывали другие люди. Вот это работа! Берешь и легко кидаешь вниз. Мы с завистью переглянулись.

— А какие номера здесь пашут? — осведомился Саша.

— Начиная с четвертого, — сухо ответил провожатый.

Это прибавило сил, хотя и ненадолго. Кроме четвертого номера существовала еще и осень, которая уже накрывала все вокруг своим колпаком, а мы остались мариноваться в качестве приправы для ее будущих урожаев. Осень чувствовалась и под землей. Грунт сделался твердым и неподатливым, словно окоченел от ее приближения. А пальцы одеревенели и напрочь забыли, как управляться с лопатой. Несколько раз я порывалась лечь на дно и дать себя засыпать. Но подходил Саша и подымал меня вместе с инвентарем.

— Идет, — тихо говорил он, чтобы не тратить энергию на разговоры.

— Кто? Надзиратель?

— Осень.

Я вдруг представила, что рою убежище от нее, где собираюсь отоспаться до следующего лета.

Я почему-то подумала, что в земле будет тепло. Свернусь калачиком, окопаю себя со всех сторон и засну. Только бы вырыть нору поглубже. И побыстрее. Но, как назло, лопата застревает — ни туда ни сюда. Я зову Сашу. Он помогает, хотя ему