Идеальный компаньон для принца-дракона - Алиса Буланова

щитом от всего дурного. И глядя на неё, я думал, что если вдруг однажды она предаст меня, я даже не рассержусь на неё. Ведь это будет моя расплата за всю ту доброту, что она давала мне каждый день, проведённый рядом.

Глава 15

Небо над тренировочной площадкой окрашено мягким красно-фиолетовым светом. Так выглядят облака на Девоне в разгар лета. В воздухе повисло знойное марево, но на арене чуть свежее из-за специальной планировки. Площадка расположена на возвышенности, окружённой широкими скальными уступами. Нагретые за день камни излучают слабое свечение. Из-за этого здесь почти никогда не бывает темно.

Соран нападает на меня стремительно, пытаясь достать длинной когтистой лапой до уха или подбородка. При этом он напрочь забывает о защите и открывается для моей атаки. Мы дружим с детства и потому знаем друг друга слишком хорошо. Каждый удар, каждый взмах хвоста предугадывается и отражается с лёгкостью, словно это какая-то игра. Мы оба рады бы бросить эти тренировки, но не можем. Несмотря на то что войны в последнее столетие ведутся лишь в космосе, на Девоне существует правило: каждый дракон обязан владеть искусством рукопашного боя. Такова традиция. Каким бы умелым пилотом или стратегом ты ни был, наш народ верит, что только в ближнем бою раскрывается истинная сила духа.

Я делаю обманный выпад и резко ухожу вбок, уворачиваясь от когтей Сорана. После бью хвостом по его ногам. Соран теряет равновесие и падает на пыльное покрытие арены. Недовольно шипит, потирая голени. Пытается понять, что только что произошло. Я улыбаюсь и протягиваю ему руку, помогая подняться.

— Снова ты, — ворчит друг, стряхивая пыль с формы. — Мог бы хоть раз дать мне победить для приличия. Зря, что ли, я с тобой спаррингую столько времени?

— Не обижайся, — отвечаю я с улыбкой. — В следующий раз обязательно поддамся.

Он лишь фыркает, но в его взгляде нет злости. Мы вместе направляемся к раздевалкам. Звезда Одетта клонится к закату, окрашивая облака в переливчатое золото. Ветер приятно обдувает разогретое тренировкой тело. Я появился здесь сегодня в первый раз после гибели Амали, и рад, что вернулся. Сейчас я чувствую, что несмотря на мою печаль, жизнь продолжается.

— Ты и вправду решил сделать из той землянки постоянного компаньона? — на ходу спрашивает Соран, косясь на меня недоверчиво. — Не лучше ли выбрать кого-то посимпатичнее?

— А какая разница симпатичная она или нет? — я только развожу руками. — Я не собираюсь пересекать границу дозволенного. Всё, что мне нужно от неё, это её тепло.

— Но сейчас только середина лета… — начинает Соран.

Я бросаю на него строгий взгляд. Из-за нашей дружбы он иногда забывается, позволяет себе лишнего. Его глаза сужаются, но губы трогает снисходительная улыбка. Я догадываюсь, о чём он думает. Он считает, что мои слова расходятся с желаниями.

— Кстати, ты слышал, что твоя землянка сказала Эксулу? — будто меняя тему, спрашивает Соран.

— Нет, — качаю я головой. — Меня же там не было.

— Она сказала, что её отец — владелец экономической империи на Земле, и что на Девоне нет никого статусом выше, чем она, — друг растягивает губы в широкой улыбке.

— Что ж, похоже, мне принцесса досталась в компаньоны, — усмехаюсь я, вспоминая капризный характер Сони. — Мне остаётся лишь отнестись к ней с должным почтением.

— Эй, ты ведь несерьёзно⁈ — Соран хмурится.

— Кто знает… — отвечаю я и скрываюсь за дверью душевой.

Горячие струи воды стекают по моему телу, смывая пыль и пот после боя. Я закрываю глаза и позволяю себе несколько мгновений тишины. Мысли неизбежно возвращаются к Соне. Её образ вспыхивает в памяти, словно искра: мягкие рыжие волосы и глаза цвета янтаря, настороженные, иногда упрямые, острые линии плеч и выступающие позвонки, молочно-белая кожа…

Её взгляд всегда потерянный, словно у брошенного хозяином животного. Такой контраст с Амали, что никогда не унывала. Я размышляю: связано ли уныние Сони только с тем, что она оказалась на Девоне? Или же тут нечто большее? Обычно земные гости делятся на два типа: те, кто отчаянно сопротивляется, стремится вернуться на Землю любой ценой, и те, кто со временем смиряются и принимают свою новую судьбу. Первые держатся за прошлое, потому что на Земле они обладали властью, богатством или признанием. Вторые же, напротив, признаются спустя месяцы, что именно здесь, на Девоне, нашли то, чего никогда не имели на своей планете: уважение, статус, иногда даже новую семью.

Я не вру Соне, когда говорю, что ей повезло попасть на Девон. Наш народ чтит землян, мы не относимся к ним как к пленникам. Мы делаем их частью своей жизни. Соня пока этого не понимает, и её сердце сопротивляется. Но я уверен: когда зима опустится на Девон и холод станет нестерпимым, она поймёт. Мой капризный компаньон поймёт, как сильно нужна мне…

Я снова вспоминаю обо всём, что было после возвращения с приёма. Вспоминаю опасное желание обладать ею полностью. Я пытаюсь отогнать его, но чем сильнее сопротивляюсь, тем ярче оно вспыхивает.

Наваждение становится сильнее, когда память предательски подсовывает мне тот момент, когда я хотел подразнить Соню пальцами. Отчего-то сейчас та её реакция начала казаться мне крайне соблазнительной. Я замираю, ощущая, как это воспоминание обжигает меня. Тело мгновенно отзывается возбуждением. Я понимаю, что не могу этому противостоять. Похоть накрывает стремительно, безжалостно, и всё, что я могу — убеждать себя, что всего один раз, только здесь, в одиночестве, я имею право позволить себе слабость.

Я прикрываю глаза и представляю, как касаюсь впалых щёк Сони. Легонько царапая когтями, веду ладонью до подбородка, а после обхватываю его и, притянув к себе, целую её в губы. Касаясь себя, я представляю соблазнительный голос Сони. Представляю наши объятия, необходимые вовсе не для того, чтобы получить тепло. Я жажду увидеть на её лице то неповторимое выражение смущения. Это выражение манит меня сильнее любых слов.

Пар в душевой клубится, превращая стены в зыбкую дымку. Свет, пробивающийся сквозь решётку в потолке, кажется тусклым. Мир вокруг теряет чёткость. Я чувствую, что нахожусь в замкнутом пространстве, где нет никого, кроме меня и образа Сони. Я позволяю себе касаться её воображаемого тела, ощущать тепло её кожи, вторгаться в неё неистово, делать её грязной. Я растворяюсь в своих пошлых фантазиях, словно в запретном вине.

Желание становится нестерпимым.