Гасконец. Том 2. Париж - Петр Алмазный

конечно же, держались порознь. Они были хитрыми стервятниками. Я сделал вид, что не заметил их — в толпе это было совсем не сложно. Вот только женщина, что стояла рядом с де Бофором заметила меня. Миледи была одета более чем скромно, её рыжие волосы были аккуратно убраны под совершенно не понятный мне головной убор. Что-то вроде чепчика, хотя, в «современной» моде я всё ещё совсем не разбираюсь. Наши взгляды встретились и та, кого когда-то звали Анной де Бейл, грустно мне улыбнулась. Я улыбнулся в ответ, но сразу же отвернулся. Нужно было любой ценой попасть на глаза Его Величеству.

Я пробился, следом за процессией, в церковь. Внутри народу было, как будто бы, ещё больше, чем снаружи. Священник читал что-то на латыни. Вокруг было темно и немногочисленные свечи скорее резали глаза, чем освещали помещение.

После окончания службы, тело отнесли в подвал церкви. Для захоронения или каких-то новых ритуалов, честно, не знаю. Толпа начала рассеиваться, но я стоял у стены и ждал. Смотрел через распахнутые ворота церкви Сорбоны на расходящихся людей и на медленно падающий снег. Интересно, до этого хоть раз в Париже снег выпадал в октябре? Спросить было не у кого, и я поёжился, растирая руками плечи.

— Шевалье, — наконец-то раздался голос за моей спиной. Я знал, что Его Величество ко мне обратится. Де Тревиль был, что называется «на карандаше». Человек, которого он лично вызвал в город, разумеется, тоже. Я повернулся к Людовику, становясь на колени.

— Ваше Величество, — сказал я, потом глянул на Мазарини. — Ваше Преосвященство.

Новый кардинал подставил мне пухленькую руку, с парой золотых перстней на ней. Я поцеловал перстень и тогда Его Величество, жестом, позволил мне встать на ноги. Рошфор вежливо мне кивнул, я поклонился в ответ.

— Мне доложили, что вы уже дрались на дуэли, хоть это и запрещено, — улыбнулся король.

— Это было скорее разбойное нападение, Ваше Величество, — сказал я.

— И кому вы успели перейти дорогу? — спросил Мазарини. Голос у нового кардинала был бархатным и приятным, но интонации… как будто бы тебя обливают мёдом, перед тем, как бросить в муравейник.

— Всем, кому не нравился ваш предшественник, боюсь, — ответил я. Новый кардинал удовлетворённо кивнул и посмотрел на короля. Рошфор, между тем, рассматривал меня с интересом, но ничего не говорил.

— А вам нравится Ришелье? — спросил Людовик. Через мгновение он поморщился, будто бы от зубной боли. Но тут же снова заулыбался, надеясь, видимо, что я этой гримасы не замечу.

— Я же видел его всего раз в жизни, Ваше Величество. После взятия Бапома.

Король кивнул, Мазарини потёр пальцами перстни. Рошфор всё также не сводил с меня глаз. Я продолжил:

— Не знаю, каким он был человеком. Но я точно горжусь тем, что жил в его эпоху, Ваше Величество.

— Будете праздновать его смерть? — вдруг спросил новый кардинал.

— Костры уже разожгли, народ ликует, — с печальной усмешкой сказал Людовик.

— Нет, Ваше Преосвященство. Всё, что сделал ваш предшественник, было на пользу Франции и её народа. Чернь ликует только по причине своей необразованности, — ответил я. Мазарини и Людовик обменялись насмешливыми взглядами. Потом король сказад:

— Интересно, вы так говорите лишь в нашем присутствии? Придерживались бы вы тех же слов, оставшись наедине с месье де Тревилем?

— Разумеется, Ваше Величество. Герцог…

Я замешкался. Совершенно не было ясно, подходящий ли момент для беседы о де Тревиле.

— Герцог, пусть я и общался с ним не так много, и не был ещё под его командованием, кажется мне достойным человек. А достойные люди никогда бы радовались смерти Его Преосвященства.

Мазарини кивнул, Людовик снова скривился на мгновение. Я заметил, что он потянулся рукой к животу, но тут же одёрнул себя. Рошфор это тоже увидел и наконец-то заговорил:

— Нас уже ждут, Ваше Величество, давайте скорее в карету.

— Погоди, я просто обязан поинтересоваться у шевалье д'Артаньяна. Как там ваш маленький тренировочный лагерь в Гаскони?

В церкви больше никого не было. Даже священники и служки и те спустились в подвал. Король и кардинал, уж точно, были за одно. Оставался только Рошфор. В книгах он всегда выступал как верный слуга Ришелье, и я не думаю, что здесь Дюма отступил от исторической правды. В конце концов, вряд ли Людовик расхаживал бы с ним в ином случае. Настал момент истины.

— Вы, надеюсь, слушали о наших успехах в Каталонии, Ваше Величество. Я не зря вложил деньги в это предприятие, число ваших верных солдат растёт. Муштра их только закаляет, и я надеюсь, они ещё не раз Вам послужат. Более того. Сотня этих солдат уже в Париже, ждёт вашего приказа.

— Приказа? — удивился король.

— Одно ваше слово, и они ворвутся в любое поместье, в любой дом. Добудут любые сведения, не принося королевским мушкетёрам или кому угодно ещё, ненужный дурную славу, — объяснил я.

— И они полностью верны вам? — улыбнулся король.

— Они полностью верны вам, Ваше Величество.

Людовик хотел было улыбнуться, но в третий раз приступ боли, видимо, оказался слишком сильным. Его Величество грязнейшим образом выругался, хватаясь за живот. Рошфору даже пришлось подхватить короля на руки. Мазарини огляделся, и тоже сказал пару очень грубых слов. Правда не в воздух, а в адрес некоего доктора Бувара.

— Ваше Величество! — я тоже бросился к королю, но Рошфор меня отстранил. Людовик, всего через мгновение, уже твёрдо стоял на ногах.

— Пустяки. Придётся всыпать поварам сегодня, — усмехнулся он.

Я только сейчас сообразил, что король не слабо так похудел, всего за год. А потом, мне в голову пришла ещё одна мысль.

— Ваше Величество, простите за дерзость, но можно я потрогаю ваш живот?

— Вы что, лекарь? — усмехнулся Мазарини. — Нам одного хватает.

— Бувар делает, что может, — отмахнулся Людовик. — Что вам надо от моего живота?

— Он напряжён? Он всё время напряжен? Я про мышцы?

— Проклятье, как вы узнали? — изумился король. Я не могу ему ответить честно.

Не проходило и недели, чтобы я не спрашивал себя «почему среди всех людей, Судьба именно мне дала второй шанс в новом времени?». Я не очень хорошо знал историю, мои профессиональные навыки были трудно применимы. Хотя я и старался вовсю, чтобы выжать из своего опыта работы и образования максимум, мне всё время казалось, что этого мало. Что если уж в чужом теле и должен был переродиться человек из современности, это должен был быть военный инженер или врач, или хотя бы студент-историк.

В слепой случай я не верил. И вот теперь, стоя перед Его Величеством, до меня наконец-то