Слуга Государев. Тетралогия - Денис Старый

— Не могу и не стану говорить тебе, боярин, что любую службу готов сослужить. Соратником тебе на поприще развития отечества нашего — завсегда да. В том и шпага моя, и разум, и те люди, которых я поведу за собой. Но служкой уже ни для кого я не стану, — сказал я.

Наступила пауза, даже какое-то неловкое молчание. Явно, что реакция на мои слова от Ромодановского должна последовать. И тут настолько всё рандомно, что предугадать крайне сложно.

Ведь кто я такой в понимании знатного боярина? Выскочка, временщик. Лишь только персонаж в сложившейся ситуации. Но лихие дни прошли. Наступили привычные будни политической борьбы. Я ведь, по сути-то, здесь и сейчас не нужен.

— Коли бы ранее подоспели иные бояре, что кинули Москву перед бунтом, а нынче возвращаются, так смели бы тебя уже давно. Им ты никто, али и вовсе напоминание о позоре их, боярском. А нынче ты голова комиссии следственной… Иные ждут, когда следствие закончится, так и убрать подале полковника Стрельчина, — говорил Ромодановский.

На самом деле я прекрасно понимал, о чём он сейчас говорит. Прибыли тузы боярские, которые сбежали ранее. И теперь своими пузами желают растолкать тех, кто оставался рядом с Петром Алексеевичем в лихую годину. Вернуть свое положение. Да и коллективно будут жать на Матвеева. Если только тот не даст суровый отпор. Опять же… Тут было бы и мне чем заняться.

Только пока ещё не учли бояре того, что я нашёл очень действенный механизм взаимоотношений с царём Петром Алексеевичем. Это только кажется, что все продумано, что бояре взяли и договорились о чем-то важном. И все исполнилось.

Между тем, государь может такую истерику закатить, чтобы вернули ему любимого наставника, что мало не покажется. Остается только немного царя к этому подвести. А еще на ближайших уроках мне нужно быть настолько интересным, интригующим и основательным, чтобы государь спал и видел наши занятия.

К примеру, я уже распорядился двум десяткам стрельцов прибыть завтра в Кремль, чтобы наглядно еще раз повторять основные принципы тактики линейного строя. Хочу еще попробовать объяснить преимущество «косого» строя, при помощи которого в будущем Фридрих Великий одерживал свои самые значительные победы

В таком случае намного проще будет вернуть меня государю, чтобы царские истерики сильно не портили складывающуюся политическую игру между боярами.

Вот только даже и Ромодановскому, к которому я испытываю чуть больше доверия, чем ноль, о своих гарантиях я рассказывать не стану. Увлеклись бояре противостоянием, но не видят, что возле государя творится. А ведь в силу войдет будущий император… Думаю, что они это поймут пораньше, чем совершеннолетие или ранняя женитьба.

Пауза затягивалась. Григорий Григорьевич буравил меня взглядом. Пой посыл, что я не служка, ему явно не по нраву пришелся. Все тут слуги, и только бояре — слуги государя. А остальные слуги для бояр. Такая иерархия, которую я нарушаю своими заявлениями.

— А ежели ты самовольный, так отчего же мне своё серебро тратить на подкуп иных бояр? — спросил Ромодановский. — Трать свое. Есть же у тебя в достатке ефимок?

— Григорий Григорьевич, по первое, тебе самому сие нужно. Али не ведаю я, что с Василием Васильевичем Голицыным у вас добрый торг шёл? Али не разумею я, что Нарышкины удумали зажимать иных бояр своей властью… — отвечал я.

Доводы на самом деле были так себе. Ну и поторговаться же нужно было. Если нет чего-то существенного, то можно раздавать и «значительное до размеров большого».

Вместе с тем действительно прав был Ромодановский. Если я хочу быть самостоятельной фигурой или хотя бы иметь достаточно признаков своей воли, то мне необходимо как минимум за себя в ресторане платить.

Про ресторан я, конечно, образно.

— Сколько серебра нужно, кабы подкупить половину из бояр? — напрямую спросил я.

— Не все бояре стоят так дёшево, что их можно купить. Уступки нужны, назначения… — Ромодановский посмотрел на меня весёлым, хитрым взглядом, будто бы постиг какую-то истину и безмерно этому счастлив. — А ты повлияй на то, кабы я стал головой всех стрельцов.

— Как это сделать? — подобрался я.

На самом деле, чтобы именно Ромодановский командовал стрелецким войском, для меня это было самое лучшее решение и выход.

— Так пущай Васька Голицын, али ещё кто из бунтарей, поведает, что убоялись меня, — сказал Ромодановский. — Вот кабы я был головой стрелецкого войска, так и не было бы ничего.

На мой взгляд это было слишком прямолинейно и как-то… по-детски что ли. Мол, одна банда подростков не хотела связываться с другой бандой, потому как там среди бойцов есть грозный воин.

А может быть, действительно, не всегда нужно искать сложности и ещё больше погружаться и учитывать специфику нынешнего времени. Если кого боятся, значит, явно уважают и, значит, можно за этим человеком спрятаться.

А разве в будущем не так? Да нет же. Именно так, лидеров боятся. И то, что возможно при слабом лидере, недопустимо при сильном, пусть они и занимают одно и тоже положение. Лишь только прячутся за многими условностями и нагромождениями.

— Всё как скажешь, так и сделаю, — сказал я, подумав, добавил: — Еще соберу челобитную от всех стрельцов. Пусть они тебя просят быть головою над ними. Ну и ты мне чинить преград не станешь.

— Вот же… Говорю с тобой и в толк никак не возьму… Ты откель такой взялся? — усмехнулся Ромодановский. — Согласный я.

— И я согласен.

Легко соглашаться, когда делать будешь то, что и так собирался.

— А насчёт серебра… полтысячи ефимок хватит? — спросил я, ввергая Ромодановского в недоумение.

— Это ж сколько ты взял с усадьбы моей? Приказчик мог пятнадцать долей отдавал. Там столько не было, — удивился и даже несколько с угрозой задал вопрос Григорий Григорьевич.

— Сильно меньше взял от тебя, боярин. А потерял там сильно больше. Когда твоё добро и твоего родича спасали, добрых стрельцов, товарищей своих я потерял, — дозированно добавляя металл в свой голос, говорил я.

Тут бы ещё не перегнуть палку, не задеть боярский гонор Ромодановского.

В целом мы с ним решили. И этому обстоятельству я был безмерно рад. Я ещё сильно хотел пойти на контакт с Одоевскими. Что-то они лихо начали вокруг себя собирать «беглецов» — тех бояр, которые покинули Москву в преддверии бунта.

У меня есть показания на некоторых из бояр, из числа тех, что вернулись уже через день после неудавшегося штурма