Фантастика 2025-157 - Александра Антарио

– Как батюшка велит, так и будет.

– Велю, – согласился Алексей Иванович.

– А я из воли вашей не выйду, батюшка. Или можно свое желание высказать?

– А ты не согласна? – удивился боярин. Вроде как и не дура девка-то? Или – начинается? – Или что-то попросить хочешь?

– Хочу. Чтобы сестру мою вместе со мной пригласили. И нам вдвоем легче будет, и она ко мне ревновать не станет. А может, и приглядит ее кто из царских ближников. Не на отбор, не в невесты, а так, сопровождать меня. Можно ей будет?

Раенский только в ладоши хлопнул. Огонь-девка!

– Ох и умна у тебя дочь, Лексей! И о себе, и о сестре!

Устя промолчала. А что? Ее же не спрашивают, вот она и стоит. И молчит.

– Приедут за вами обеими, боярышня. Слово даю. А теперь скажи мне вот еще что. Коли умна ты, не могла не заметить племянника моего. Царевича Фёдора. Видела ведь?

– Видела.

– Ничего сказать ему не хочешь?

Устя впервые поглядела в глаза боярину.

– Хочу, Платон Митрофанович. – Боярин Заболоцкий аж на стуле своем резном подскочил, словно резьба иголками покрылась. – Передай царевичу, коли я обидела его чем, то не нарочно. Но у девки только и есть, что девичья честь. И блюсти я ее буду строго, как и раньше блюла. Пусть не гневается на меня за то.

Алексей Иванович выдохнул.

Платон Митрофанович прищурился:

– Умна ты, девка. Только сама себя не перемудри.

– В палатах и поумнее меня сыщутся.

– Хорошо, что ты это понимаешь.

Устя молча кивнула. Она вообще старалась молчать. И зубы стискивать. И порадовалась, когда отец ее кивком отпустил. А потом пролетела по терему, забилась в кладовку, почти упала на сундук в темном углу – и зубы застучали.

Получилось ли?

Добьется ли она своего?

Справится?

Первые шаги она сделала вроде как успешно. Но что дальше-то будет?

Какое оно будет?

Ох, подышать надобно, как бабушка учила, а то она сейчас тут и сомлеет от волнения. И дышать, и силу по телу разогнать, не то худо будет. Вот так.

И еще немножко.

Надо, надо справляться с этим. Впереди еще много встреч предстоит, и люди будут самые разные, и из прошлого, и… и ОН!

Не совладает с собой в этот раз – обоих вновь погубит. Она ведь тогда тоже умерла. Рядом с ним.

Навсегда.

Сейчас ей второй шанс дали, так что дыши, Устя. Вот так, и еще вдох. И не останавливайся.

* * *

Поздно вечером чуточку подвыпивший боярин Раенский поскребся в покои вдовой царицы. И был тут же впущен сенными девушками.

– Рассказывай, Платоша. Что там за девушка, какая она?

Боярин долго не раздумывал:

– Умная она, Любавушка. Коли ты ее своей союзницей сделаешь, большая от того польза нам всем произойдет.

– Умная?

– Редкую птицу себе племянничек приглядел. И собой хороша, хоть до тебя ей и далеко, и неглупа. Себя понимает, уважительна и рассудительна. Пока я с ее батюшкой разговаривал, человек мой по подворью погулял. С холопами поговорил, со слугами. Все про боярышню Устинью только хорошее говорят. Не гневлива она, не криклива. Но коли скажет, то надобно слушаться. Она и объяснит, что делать надобно, и зачем – тоже объяснит. И сама руки замарать не побоится. За нянькой своей ухаживала, к черной работе приучена.

– Это хорошо.

– Гордость в ней есть. А вот нелепой гордыни и в помине нет. Прислушаться к разумным речам она завсегда готова.

– Не будет она Фёдора под себя гнуть?

– Будет, Любавушка. Обязательно будет, потому как она сильнее. Но если вы договоритесь… преград вам никаких не будет.

– Надобно и мне будет посмотреть на нее.

– Обязательно. Я с ней поговорил. Знаешь, о чем она меня попросила?

– О чем?

– Взять ее сестру на отбор. Только не в невесты царевичевы, а просто подружкой ее. Спутницей.

– Умно́.

– И Фёдору просила передать, что всем он хорош, но она себя до брака блюсти будет. И только так.

– Так ли?

– Мой слуга о ней нарочно спрашивал. Нет у нее никого. Аксинья – та вроде как крутит что-то. Видели ее пару раз ночью во дворе. А вот Устинья – та никогда. Она либо у себя, либо при матери, либо при бабке.

– Еще и бабка? За ней Устинья тоже ухаживала?

– Да, Любавушка. Бабка там плохо себя чувствовать стала, приехала к внучке. Устинья от нее и не отходила, считай, с приезда.

– Хм-м-м…

Конечно, не совсем так было. Но холопы отлично понимали, что про волхву лучше молчать. Чего там тебе хорошего будет?

Правильно, ничего. А вот волхва, коли узнает, что беда из-за тебя случилась… ей и имя знать не надобно. Проклянет – да и все. И язык отсохнет болтливый, и сам помрешь смертью безвременной.

Не успеет?

Ой ли? Может и успеть.

– Я сама на нее посмотрю. Съезжу, полюбуюсь на этакую лебедь. Понравилась она тебе, Платоша?

– Понравилась, Любавушка. От умной женщины и дети умные родятся.

Любава промолчала. И родственника отпустила. А потом отправилась в крестовую.

Упала на колени:

– Господи, помоги! Вразуми, направь на путь истинный…

Господь молчал.

Как и раньше, как и долгие годы после замужества. Но Любаве так было легче. Наверное…

* * *

Боярин Заболоцкий в горницу вошел, что тот медведь рыкающий. И ключи на стол положил:

– Батюшка?

Устинья уже пришла в себя да и к матери пришла.

– Сидите, бабы?

– Что случилось, Алексей Иванович? – Боярыня первой в себя пришла. – Никак не угодили мы тебе? Уж прости нас, баб глупых…

Боярин только рукой махнул:

– Что ты, Евдокиюшка! Угодили, да еще как! И Платон нашу девку хвалил-хвалил. Уж такая умница и разумница, и коли жребий выпадет, так быть ей царевной… не ругаться я пришел. Ты вот возьми-ка ключи да платьев новых Устинье наше́й.

– А на Аксинью, батюшка? – Устя смотрела прямо. Она-то как раз не боялась, просто мать под отцовский гнев подставить не хотела.

– А… и на Аксинью пусть! Авось и правда кому в палатах приглянется! Она ж у меня не пугало какое… и себя вести ее поучи. А то сидит, кулема!

– Хорошо, батюшка, – согласилась Устинья.

Боярин через стол перегнулся и по голове ее потрепал.

– Будь умницей, Устя, в золоте ходить будешь, на шелках спать…

– Да, тятенька.

Боярин икнул да и вышел отсыпаться. А боярыня протянула руку к ключам:

– Пойдем-ка, девочки, пока ткани отложим. А то передумает ваш батюшка завтра…

Аксинья ногой топнула:

– И мне! Устьке платья, а мне – так?