Фантастика 2025-157 - Александра Антарио

– Я уже сказал, чего хочу. Служить Фёдору Иоанновичу. И дальше послужу, коли на то Божья воля будет.

Любава Никодимовна благосклонно кивнула:

– Хорошо же. При сыне моем будешь. Как успел ты стрелка упредить?

Тут Михайле скрывать было нечего.

– Я, государыня, к лошадям отошел. Там темно, глаза хорошо вдаль видеть стали. Смотрю через реку, думаю – красота… А там, на другом берегу, зашевелилось что-то над обрывом. Чую, не с добра там человек появился. Ну я и кинулся на Фёдора Иоанновича, яд вспомнил…

Конечно, все было не совсем так. Но к чему царице ненужные подробности?

Она и не заинтересовалась. Покивала благодарно, по щеке еще раз Михайлу потрепала.

– Я тебя отблагодарю.

И ушла к сыну.

Михайла еще на много вопросов отвечал, но подозревать его никто не подозревал. А вот сам он думал. Серьезно и неприятно ворочались мысли, словно шершавые камни…

Фёдору эта мысль с поездкой пришла в голову просто так. В одну минуту.

Никто не успел бы упредить убийцу. Никто не предугадал бы.

Значит, его ждали?

Или за ним следили?

И кому это нужно? Если так подумать, Фёдор – он же бесполезен и безобиден. Или его просто хотят убрать, потому что начались разговоры о свадьбе?

Кому-то не нужен женатый Фёдор?

Кому-то не нужен женатый наследник царя?

Кому-то нужна Устинья?

Последний вариант Михайла тоже рассматривал. Но пока вроде официального сватовства не было. Так что…

Нет, вряд ли это из-за Усти. А вот остальное…

Ладно, поживем – пожуем. А там и сыты будем.

* * *

Больная голова – это и плохое настроение. А когда на все это наслаиваются еще и важные гости…

Вот он, боярин Раенский, въезжает во двор, ровно сам царь. Свита у него вся в золоте, вся на рыжих конях, в масть подобранных, сам боярин тоже в богатой шубе, золотом расшитой. Умен Платон Митрофанович, да есть у него одна слабость. Любит он все яркое, броское, вызолоченное, расшитое…

Любит!

Хоть и посмеиваются над ним за такие склонности, а помалкивают. Боярин еще и злопамятен и спустя двадцать лет тебе обиду припомнит.

Алексей Иванович боярина встретил честь по чести. Проявил уважение, даже поклонился. Хоть и бояре они оба, вровень, а все ж… надобно.

– Добро пожаловать, гость дорогой. Откушай, чего бог послал…

– А и откушаю, – согласился боярин. – Подобру ли, поздорову?

– Благодарствую, боярин. Вроде тихо все…

– Как жена? Как дочери?

– Эм-м-м-м, – замялся Алексей Иванович, который начал понимать, куда дело идет. И вывернулся. – Я сейчас стол прикажу накрыть, да пусть посидят с нами, когда не против ты, боярин.

Платон Митрофанович расплылся в улыбке, подтверждая предположения хозяина.

– Рад буду, Алексей Иванович. Ну, веди, показывай цветы твои необыкновенные. Чай, наши-то боярышни краше заморских. Бывал я в той Франконии, так не поверишь, на врага без страха ходил, а там с визгом позорным бежал.

– Не поверю, боярин. Что ж такое случилось?

– Так принято у них прически на головах наворачивать. Такие, вроде башен. И мукой их посыпают для красоты. Надобно, чтобы волосы белые были.

– Как у старух, что ли?

– А у них мода такая. Но это-то что! Начал я с одной дамой там любезничать, хороша, чертовка. А у нее из прически мышь выглядывает!

– Ох, мама родная!

– Я так с визгом и отскочил. Думаю, кто ее знает, что еще и откуда вылезет! А потом-то мне как есть объяснили. В баню они не ходят, тело тряпками уксусными протирают, а голову и вообще не моют. Только спицей особой чешут, когда сильно засвербит. Вот в прическах мыши и заводятся.

– Дикие люди!

– Как есть дикие! То ли дело наши красавицы! И румяны, и полнотелы, и мыши из них не выбегают…

– И то верно, боярин.

– Платоном зови, чего нам между собой чваниться?

– Да и ровесники мы… меня Лексеем обычно кликали.

Бояре переглянулись.

Платон Митрофанович давал понять, что пришел как друг. Алексей Иванович это понял и тоже сделал шаг вперед.

А вот и обеденная зала. И три красавицы… ох, а ведь и правда – красавицы! Глаз не отвести!

– И таких-то царевен ты, боярин, у себя прячешь? Да в том же Лемберге к ним бы короли сватались! Дрались бы за право ручку поцеловать! Королевны! Лебеди, жар-птицы сказочные!

Боярин Заболоцкий с приязнью поглядел на жену.

Хорошо хоть успела. И переодеться, и наряды нашла, и улыбается вот… а ведь и правда – хороша! Глаза у нее ясные, серые, почти голубые. Светлые-светлые. И лицо совсем молодое, и фигура статная, почти девичья. Отвык он от супруги-то!

Пригляделся, привык. Она то с одними хлопотами, то с другими, а ведь красавица! До сей поры красавица, куда там дворовым девкам! Статная, с улыбкой Платону Митрофановичу кубок подает, как по обычаю следует.

– Откушай, боярин.

Боярин глоток сделал – и все выпил.

– Ох и мудра ж у тебя супруга, Лексей Иваныч.

– За то и выбрал, Платон Митрофаныч, за то и люблю ее…

И на супругу поглядеть. Мол, что такое-то?

Супруга покраснела, а мужу на ухо и шепчет:

– Положено вина наливать, так я не стала. Вам еще о важных делах говорить, я кваску плеснула.

Умничка.

* * *

Платон Митрофанович сидел за столом и боярышень разглядывал. Ну, какая тут Федьке полюбилась? Говорил, старшая. Устинья.

Вот сидит, по левую руку от отца.

Младшая рядом с ней. И сразу видно, кто тут умнее.

Старшая смотрит спокойно, голову держит ровно, молчит, правда, но видно, это не от застенчивости или глупости. Просто молчит. Не желает привлекать к себе лишнего внимания, вот и все.

А младшая уже и ложку уронила, и кусок рыбы, и гречкой обсыпалась, ойкнула, покраснела, получила злобный взгляд от отца, замерла, ровно статуй грекский…

И если их сравнивать, младшая как половинка старшей. Вдвое хуже. Когда б Платону выбирать, он бы тоже старшую предпочел. А вот для племянника…

Тут и не знаешь, что лучше, что хуже.

Фёдор сам ума невеликого, а вот какая жена ему нужна? Когда она умная будет да хваткая, потерпит ли она царицу Любаву? А то ведь будет Феденька как меж двух берез болтаться, одна в одну сторону тянет, вторая в другую. Умные бабы – они такие, не всегда промеж собой договорятся.

Вторая девка – та попроще. Ею управлять легко будет, она будет в тереме сидеть да и лишнего слова не вымолвит. Но Фёдору нравится