Фантастика 2025-196 - Кирилл Станиславович Бенедиктов

Землярка зашла на последний круг под контейнерами. И те взмыли в воздух! Подземные воды, пригнанные под самые склады, начали притягиваться к небу. Поток, подчинённый орбитальным эмиттерам, опрокинул рефрижераторы, раскачал гломериды, подбросил воланеры, но тяжёлые корабли, не долетев до сферы, упали кучей вниз. Оружейные сейфы от удара взорвались, запылало топливо.

Семерых карминцев вознесло с водой к самому куполу и вморозило в небеса. Торжественная смерть для героев. Кристаллы крови из разбитых рефрижераторов таяли и притягивались к небу. Красный дождь шёл вверх.

Глава 30

И вот опять

Жарко, больно и сыро. Меня подхватили из лужи и, усадив на скомканную лежанку, плеснули в лицо тёплой водой.

— Да что же ты такое, Ула?

Голос был злой. Очень злой, хуже пощёчины, которую я ждала, а её всё не было. Что ему ответить? От сотрясения язык и глаза набрякли свинцом, затягивало обратно в обморок. Мы всё ещё были в землярке. Кайнорт Бритц и я. Застряли в ней, продирающей почву слой за слоем. По стенам мигали блесклявки.

— Значит, портал — твоя работа, — зачем-то болтал он вместо ударов. — А долго тебя уговаривали сложить голову ради моего убийства? Или Волкаш умеет очаровывать глупых, но храбрых девочек?

С трудом повернув звенящую голову к стене, я увидела: глаза с белой радужкой под чёрными бровями. Мой рисунок. Значит, мы попали в ту самую землярку. И это моя лежанка.

— Это был импромт… то есть… экспровизация… то есть… — Господи, как же болела голова! — А ещё следом за тобой влетел хи-тау, и он разбил здесь водяные пузыри. Потому что землярка — тоже хитиновая. Теперь она уйдёт на глубину искать подземные источники.

— И когда вынырнет?

— Не знаю. Когда отрастут новые пузыри. Через… месяц, может, через несколько.

За спиной у Кайнорта поднимались белые клубы. Он не моргая оглядывал землярку и — могла поклясться — боялся, чертовски боялся и нервничал. Я добавила с наслаждением мазохиста:

— Воздух сюда попадает только с поверхности, когда землярка разевает рот. Скоро нечем будет дышать.

— Я не дам тебе умереть, — пообещал Бритц, — здесь. Не бойся. То есть бойся! Вытащу на поверхность и казню со всеми почестями. Серьёзно, от души, ты это заслужила.

— Ничего не выйдет. Ты свалишься в обморок и умрёшь, не приходя в сознание.

— Мне напророчили другую смерть. Там, знаешь, в грязи, крови и судорогах. Тут ничего этого нет.

Он принялся осматривать землярку, ползал, щупал и растрачивал впустую силы и кислород. У меня были все шансы пережить его. Аж на пару часов. Висок горел, весь череп ломило. Становилось жарко, мутило от равномерной тряски, пока наконец не стошнило при попытке встать на ноги. Я умылась горячей водой из лужи, но всё равно затряслась в ознобе. Умирать расхотелось. Ничего героического не было и в помине в этом тельце на четвереньках.

Кайнорт цеплялся руками и лапами к стенам и в один момент завис вверх тормашками над широким бугром. Кожа на бугре задрожала, треснула, разошлась тремя морщинистыми веками. И оттуда выпучился скользкий мутный глаз. Бритц сорвался с потолка на пол.

— У неё где-то ещё штуки три, — добавила я.

— Вот что бывает, если часто закатывать глаза.

Он дышал тяжелее. И начал мешать языки. Почему-то вдруг, как только Бритц проявил знаки близкого отчаяния, мне стало ещё страшнее.

— Ладно, воду землярка добывает внизу, — рассуждал он, садясь напротив меня. — Ну а за кислородом она поднимется?

— У неё запас воздуха в альвеолах на коже.

— Глаза внутри, а лёгкие снаружи… А если кислород вдруг закончится? Может, тогда она всё бросит и помчится наверх?

— Кайнорт, я же не ветеринар. Я не знаю! И вообще, землярка это… не животное даже, это гриб. Полуразумная полугрибница-полукорнеплод.

— Грибница? — в замешательстве повторил эзер, будто всерьёз рассчитывал договориться со зверюгой, но прихватил не тот словарь. — Ладно, давай так: я оставляю тебя в живых, а ты показываешь, где у землярки альвеолы.

— В живых меня и Волкаша.

— Идёт.

Надо признать, жизнеспособная идея пришла ему в разбитую голову. Только веры Бритцу не было ни на арахм. Меньше, чем кислорода вокруг.

— К альвеолам нет доступа, — отрезала я.

— Слушай, так я не смогу исполнить свою часть уговора, потому что ты здесь задохнёшься.

— А ты её и так не исполнишь!

— Мр-р! Ула!..

Кайнорт по-лисьи подался ко мне и цапнул лодыжку. Но мы больше не мило беседовали в долине. Здесь даже некрепкое пожатие шнурованного голенища могло закончиться оторванной ногой. Я рывком подтянула колени к груди и выпустила клыки:

— Не прикасайся!

— Хорошо.

— Никогда больше!

— Не буду, — он сел на прежнее место, хотя мои хелицеры в бою не стоили его керамбитов. — Слушай… Берграй слабо чувствителен к магии Волкаша. Если твой скорпион ещё жив, остаются считанные часы, прежде чем Альда Хокс замучает его и казнит. И только минори имеют право миловать в период войны.

— Я видела, как ты голыми руками одолел Берграя. Уж Волкаш-то…

— Вряд ли Волкаш низок настолько, чтобы притворяться мёртвым.

Он пользовался тем, что я ни черта уже не соображала. Но партизанский атаман слыл самым благородным на всём Кармине. Погибнуть славно и с достоинством было очень в его духе. Бритц позволил мне думать: долго, несколько минут.

— Ищи в том конце, за последним ребром, — сдалась я. — Только не мучай землярку…

— Я же не собираюсь ей петь.

Эзер поднялся и провёл пальцами вдоль рёбер на стенах. Он нашёл мягкое, как нёбо, углубление там, где я сказала. Прицелился. Не успел нож царапнуть нёбо, как из кожаной стены выскочили зубы. Плоские, но покрытые грубыми мозолями. Пасть глотнула Бритца по самый локоть. Я хмыкнула. Пытаясь вырваться, Кайнорт опять полоснул землярку, но она только перехватила добычу повыше, и раздался новый хруст. Бритц выронил керамбит. Он задержал дыхание и стоял так минуту, не двигаясь, с переломанной рукой в пасти землярки. Она больше не чавкала.

— Ты же не ешь мяса? — пробормотал Бритц, обращаясь к ней.

— Не ест, но и не даёт себя в обиду, — ответила я.

— Я не с тобой говорю.

Спустя ещё минуту без движения землярка отпустила руку обидчика