"Фантастика 2025-163". Компиляция. Книги 1-21 - И. А. Намор

еще и щедро перемешанный с каталонским – та еще «мова», но после латиноамериканских извращений Ицкович быстро учился. Но вот Шаунбург по умолчанию испанского не знал. Он знал латынь и французский, да три десятка фраз, почерпнутых из немецко-испанского разговорника. Этого вполне хватало и для удовлетворения простых житейских надобностей, и для общения с представителями образованного меньшинства. Но вот, чтобы понять эту милую женщину, это вряд ли. Баст и «не понял». Обошлось. А сегодня с утра все было совсем по-другому.

Ночью приснилась ему Вильда. Почему она, а не Таня, скажем, или Кайзерина, или даже, имея в виду вчерашнее, не его оставленная в будущем Грейс? Поди узнай! Работа мозга – тайна велика есть. Так что приснилась Вильда, и не абы как, а в образе Фрейи – рыжеволосой богини любви и войны. И пела она во сне – вот ведь бред! – сопрано, как ей и положено, коли уж речь о «Золоте Рейна» великого Рихарда Вагнера. Прямо Вагнеровский фестиваль в Байройте какой-то, никак не меньше. Но дело не в этом. Да, Вильда чудесно пела и выглядела хорошо – до невозможности, но завершился-то сон взглядом. Особым – с очень редким выражением глаз, которое ни с каким другим не спутаешь, и как положено во сне – взгляд был, а женщины, то есть Кайзерины Кински, не было. Чеширский кот и его улыбка, кузина Кисси и ее взгляд. Как-то так. Но вот что любопытно: увидел эти глаза и проснулся… Бастом. Случалось с ним теперь и такое. И означал сей психофизический изыск, что сегодня он более Себастиан фон Шаунбург, чем Олег Ицкович. Потому и раздражали его с самого утра крикливые цыганистого вида южане, в крови которых слишком много еврейского и мавританского, и грязь на улицах, и ленивая неторопливость средиземноморских жителей, кто бы это ни был: греки, итальянцы, или, скажем, испанцы. Почти унтерменши, хотя и понятно, что все это – всего лишь константы восприятия.

Ицкович видел в Каталонии как раз блондинов – вернее, блондинок, а Шаунбург – брюнетов. Все в мире относительно, так сказать. А уж в его собственной голове и того сложнее. И вот Баст выпил свой замечательный кофе и даже «подумал» отстраненно, что и «раньше» – в девяностые и двухтысячные – пил в Барселоне вкусный, хотя и другой напиток, но сегодня, сейчас, этот кофе ему нравился больше. Он бы и паэлью теперь с легкостью съел, хотя от одного рыбного запаха Олега воротило, но то Ицковича, а он был сейчас кто-то другой. Баст бросил на стол деньги и совсем не по-немецки, не дожидаясь сдачи, пошел дальше. Вниз по улице, навстречу морскому бризу, мимо рекламы, написанной красками и зачастую весьма недурными художниками, мимо кинотеатра, подумав походя, что Таня на афише похожа на испанку, и, если других дел вдруг не обнаружится, пожалуй, ближе к вечеру, можно сходить в очередной раз на «Танго в Париже». Посидеть в жаркой тьме зрительного зала и послушать голос Жаннет, и посмотреть, как она танцует с Морисом Шевалье, а там ведь – правда, только со спины и без слов – в роли тапера появлялся и еще один знакомый…

«Н-да…»

За мыслями Баст даже не заметил, как дошел до здания «Correos y Telégrafos» – «Почты и телеграфа», поднялся по ступеням – здание, в самом деле, производило впечатление дворца или храма, – оглянулся через плечо на море и порт, и вошел в операционный зал. Здесь его ожидала «телеграмма до востребования» с подписью «твоя Клер» и письмо, пришедшее еще позавчера из Бургаса. В телеграмме, буквально из нескольких слов, Виктор сообщал, что «все нормально», и последняя порция информации ушла на «ту сторону» с курьером, доставившим «на эту сторону» блок весьма любопытных «вещей», часть из которых может быть весьма интересна Гейдриху, а над остальным надо бы подумать и лучше сообща. Однако, пока суд да дело, шифровка со всеми подробностями пошла к нему, Басту, почтой, как обычное письмо от очередной любовницы. А вот письмо из Болгарии в Барселону, куда Шаунбург тогда еще только собирался, отправлено было с опережением. Кайзерина и Вильда оставили к тому времени Бургас, и вообще Болгарское царство, направляясь в «Испанское королевство», морем на пароходе.

Прочитав послание от любимых женщин, Баст с легким сердцем доверил почте две готовые статьи для берлинских газет. Одну – о Каталонии и царящем в ней политическом напряжении, выражающемся, в частности, в волне новых убийств священнослужителей, не пощадившей даже монахинь-бенедиктинок, и вторую – о местных белых винах, где фон Шаунбург от чистого сердца пропел свою «песнь песней». Между тем, настоящей статьей была только первая, что же касается второй, то эту будут расшифровывать в Гестапо, а напечатают ли ее когда-нибудь и кто, – уже совершенно другой вопрос.

Итак, письма ушли, и Баст совсем было задумался: а не пойти ли ему в штаб флота – тут всего-то от «Почты» десять минут ходьбы – рядом с управлением порта, и не поискать ли там капитана Эскивеля, но его прервали на самом интересном месте.

– Себастиан! Дружище!

«О, господи!» – но никуда не денешься. К нему, радостно улыбаясь, шел Фриц Готтшед. Фриц, как и Баст, последний месяц слонялся по Испании и Марокко и при этом вел себя настолько подозрительно, что Шаунбург даже запросил Берлин на предмет «кто есть кто?». Однако выяснилось, что Готтшед просто болван, но болван полезный, так как оттягивает на себя внимание чужих контрразведчиков, позволяя Себастиану наслаждаться относительным покоем.

– Боже, как я рад вас видеть! – обменявшись рукопожатиями, они закурили и вышли на улицу. – Когда вы приехали, Себастиан? Где вы были? Куда вы пропали тогда, в Малаге? Пойдете в клуб?

Вопросов было слишком много, но в том-то и заключалась прелесть этого человека: можно выбирать самому, на какой из них отвечать.

– Какой клуб вы имеете в виду, Фриц?

– У нас тут неподалеку есть импровизированный журналистский клуб. В кафе «Флора».

«У нас. Надо же!»

– «Флора»?

– Пойдемте?

– Почему бы и нет! – согласился Баст, и они отправились в кафе. А первым человеком, которого Баст увидел, войдя в затянутый табачным дымом зал «журналистского клуба», оказался не кто иной, как помянутый уже сегодня утром Майкл Гринвуд, четвертый баронет Лонгфилд.

«Случай? Возможно. Но уж больно странный случай».

– Вы не знакомы, господа?

– Мне кажется, мы встречались…

– В Антверпене, – «предположил» Баст.

– Нет, – покачал головой Майкл. – Нет. По-моему, в Амстердаме!

– Точно! – облегченно улыбнулся Баст. – Но вы должны меня извинить, я совершенно не помню, как вас зовут.