Вервольф. Заметки на полях "Новейшей истории" - Алесь Горденко

– Нет. Она действительно была одинокой алкоголичкой. По-этому после смерти труп сожгли в городском крематории вместе с телами бомжей и прочими неизвестными останками, которые находит милиция. А дальше... Чёрт его знает, что они с тем пеплом делают. Куда-то утилизируют. Или пускают в переработку, на удобрения. Не знаю.

– Человека – на удобрения?

– Я не интересовался, Стеф. Если хочешь – позвони в мэрию Мошковца. Когда им позвонит Стефани Джорджиевна Красс – они ведь наверняка не откажут соединить тебя прямо с мэром, а он наверняка не откажется организовать для тебя индивидуальную экскурсию в городской крематорий. Сама увидишь, что и как там работает.

Дочь тяжко вздохнула. Идеалистка, что возьмёшь.

– Пап, а ты знаешь, как её звали?

– Марина Петровна. С её слов, Машу она назвала Марией именно по схожести имён.

– А фамилия? Красс? Это её фамилия или?..

– Нет, она была такая же Красс, как я – Дэн Сяопин. По её словам, Красс – это было прозвище. Так она называла своего любовника, от которого забеременела.

– А больше она о нём ничего не говорила?

– Не знаю, Стеф. Понимаешь, она была на редкость мерзкой бабой. Лживая, лицемерная тварь. Которая вдруг выяснила, что товарищ Лиандер, депутат Верховного Совета и делегат Съезда народных депутатов СССР, когда-то давно влюбился в её дочь. Которую она подбросила к отделению милиции. И теперь можно попробовать выклянчить себе пожизненное содержание, изобразив раскаяние в грехах молодости. И вообще – вчера была алкоголичка Маринка, а сегодня – тёща Лиандра. Красиво? Короче, второй раз с ней разговаривал Рудольф. Потому что я... Я бы её, наверное, действительно отравил.

…Всё как обычно. Начальник Службы безопасности президента дал поручение секретарю ни с кем не соединять и не беспокоить, после чего сам приготовил чай.

– Дядя Рудольф, пожалуйста, помогите. Тут такое дело…

– Джо мне уже сообщил, Стефани. Ты хочешь подробностей истории Марины?

Девушка кивнула.

– Стеф, а оно тебе надо? Там очень тяжёлая история. Ты точно хочешь всё знать?

– Да! – решительно произнесла гостья.

– Ну, как скажешь. Впрочем, ты всегда можешь сказать – хватит, достаточно. И мы забудем это навсегда.

– Дядя Рудольф, я хочу это услышать.

– Вот-вот. Джо мне так и сказал – расскажи ей всё, что знаешь, она всё равно докопается…

– Дядя Рудольф, мне это важно. Сама пока не знаю зачем, но…

– Тогда рассказываю. Что касается Марины. Похоже, именно она и была твоей бабушкой. Экспертизу ДНК не делали – для этого надо было бы проводить очередную эксгумацию останков твоей мамы, а Джо за такое пристрелил бы лично. Но была экспертиза почерка. Марию подбросили в милицию с запиской – имя и дата рождения. По требованию твоего папы Марина написала вторую такую же записку. Обе написаны одной рукой.

– А про неё известно что-нибудь ещё? Или только то, что она стала пьяницей?

– Известно. Я лично и выяснял. Биография как биография. Марина Петровна родилась в 1932 году, в глухой деревеньке. Нищий советский колхоз. Какое там было детство – можно догадаться. Наверное, там из неё и сделали законченного морального урода. Образование – колхозная школа-семилетка и школа фабрично-заводского обучения. Пристроилась в проектное бюро в Варском на исполнительскую должностишку. По отзывам коллег, отличалась жадностью, беспринципностью и чисто деревенским хамством. Легко выгнать Маринку из нищего колхоза – поди выгони колхоз из Маринки…

Гостья опустила глаза и отвернулась. Вот-вот заплачет.

– Стеф, может, достаточно? Я ведь всё понимаю – каково тебе сейчас это слушать. Может, ну его на.рен, а? Попьём сейчас чаю и…

– Продолжайте, дядя Рудольф. Мне надо это знать.

– Как хочешь. Дальше... Проектному бюро поручили разработать план масштабной реконструкции исторического центра городишки Варского. На пятьдесят седьмой год наметили проведение всемирного фестиваля молодёжи и студентов – первое массовое международное мероприятие в СССР. Надо было показать дружелюбие и миролюбие Страны Советов. Из городишки под столицей решили сделать такую лубочную национальную провинцию с огромным рынком, где торгуют сувенирами. Помогать в разработке проекта пригласили архитекторов и инженеров со всей страны. В том числе и того, кто стал твоим дедушкой, Стефани.

– Вам удалось узнать его имя?

– Дело несложное. Марина назвала фамилию, а дальше – пара запросов в строительные и проектные организации… – Вы знаете, кто он? Скажите!

– Он армянин. Фамилия – Карасян. С такой фамилией над ним в наших краях дико хохотали. А Марина поняла, как можно на этом сыграть. Она стала называть его Крассом. Ему льстило. У них начался роман. Марина залетела и попыталась шантажировать армянского гастролёра – он ведь был и женат, и отцом успел стать, и член партии. Тебе сейчас сложно представить, что такое комитет партийного контроля и разбор на заседании партийной ячейки по обвинению в аморалке. Но – армянин оказался не дурак; Марину успокоили. Аборт было делать поздно. Тогда она родила твою маму и подбросила к отделению милиции. Потом попыталась сделать вид, что ничего не было. Выскочила замуж. Развелась. Снова выскочила. Снова развелась. Я смотрел материалы судебных дел о разводах – в обоих случаях почти одно и то же. Глупая, злобная, до крайности алчная баба-кровосос. В голодном

колхозном детстве пряниками недокормили… – А Карасян? О нём вы что-нибудь узнали?

– И не пытался даже. Твоему папе он был не нужен от слова совсем. Он ведь, скорее всего, до сих пор не знает, что у него тогда родилась дочка, что назвали её Машей... Его командировка в Варский закончилась месяца за два до того, как Марина родила твою маму. Так что он оттуда по-быстрому свалил, а сегодня, наверное, вздрагивает, когда слышит слово «Варский». Нервов-то твоя бабуля ему явно помотала... Если, конечно, он сейчас вообще жив. Столько лет прошло…

– Дядя