Третий тайм - Владимир Иванович Щербаков

— Один? — спросила она.

— Да там сорок метров… ну, пятьдесят… вместо приземления — приводнение. Одно купанье чего стоит!

Лагерь спал. Лидию пригласили друзья, она еще не знала, что такое полеты.

Теперь он вспоминал этот короткий разговор и думал, что ни она и никто другой не хватились еще, где же он, и хорошо, что не хватились. Еще есть время.

«В вахтенном журнале норвежского корабля «Явеста» 6 июля 1965 года появилась запись о появлении из моря светящегося шара. Он двигался в северном направлении, затем резко изменил курс. Рулевой Нарсисо Гильон заметил объект сразу после того, как он появился над кораблем. Наблюдатель по левому борту матрос Эрнандес Амброзио видел, как объект вынырнул из моря. «Явеста» следовала из Венесуэлы к Канарским островам».

Это запись из тетради Копенкина.

Его удивило, что память способна восстановить давние записи, но это удивление не шло все же ни в какое сравнение с тем, что он испытывал, когда видел «Явесту» собственными глазами — почти двадцать лет спустя после эпизода, описанного в вахтенном журнале. И вот из воды появился серебристый быстроходный объект…

У него было ощущение, что ему все же помогли вспомнить подробности таких вот нежданных встреч в море. И он догадывался, кто помогал.

20 июля 1967 года в 120 милях от побережья Бразилии в 6 часов 15 минут пополудни огромная сияющая сигара показалась из воды, и ее наблюдал экипаж аргентинского торгового судна.

В памяти его всплывали строчки давно читанных сообщений. И он догадывался уже, что происходит это очень быстро, в считанные мгновения, и его ожидает нечто важное, неожиданное. И к этому важному нужно быть готовым. Но сначала — понять!

Странное сообщение в одном журнале, датированное шестьдесят шестым, дало ключ, помогло осознать связь случайных фактов. Восточное побережье Америки. Испытывают систему дальней подводной связи. Антенна длиной в целую милю опущена на океанское дно. Гидрографическое судно принимает сигналы, передаваемые с помощью этой антенны. Сеанс вызывает изумление и замешательство. Приемники судна регистрируют сначала сигнал, потом — запаздывающую на несколько секунд копию сигнала, своего рода эхо. Откуда это эхо? Даже через десяток лет никто из специалистов научно-исследовательского управления ВМС не сможет ответить на этот вопрос. И это не все. Вслед за эхом поступает серия импульсов. Своего рода кодированное сообщение, которое никто не передавал. И никто до сих пор не расшифровал его. Копенкин припомнил, что неизвестные сигналы пришли из глубоководной впадины, из настоящей подводной пропасти. Что было там, в этом таинственном каньоне, скрытом от людских глаз?

Сейчас нет ничего важнее этого факта. Смутное ощущение находки — и вот ясная, простая мысль: только неведомый автомат мог откликнуться по ошибке на земную передачу. Тот, другой автомат. Созданный не нашими руками.

Стоп. А разве эти светящиеся шары в океанских глубинах не похожи на автоматы? Очень похожи. Разве с Земли не уходят в свою очередь автоматы, которые человек запускает в космос? И разве иной разум должен вести себя не точно так же? Нет. Он сходен с нашим. За исключением одного: он пока не заявляет о себе прямо. Почему? Да потому, что достоверный контакт с ним означает изменение во всех сферах жизни и — одновременно — лишение человека возможности выстрадать свой путь на этой планете и в космосе. Погоня за готовыми решениями, за контактами лишит его самостоятельности.

Итак, налицо поколения автоматов, изучающих земные океаны.

Еще в 1825 году капитан Эндрю Блоксам записал: «Сегодня, 12 августа, примерно в 3.30 утра ночная вахта на палубе внезапно застыла от изумления: все вокруг озарилось светом. Мы увидели на востоке огромное круглое светящееся тело, поднимавшееся примерно под углом семь градусов из воды к облакам. Вскоре оно пропало. Тело было цвета раскаленного докрасна пушечного ядра и по размерам походило на солнце. Оно излучало такой сильный свет, что на палубе можно было найти иголку».

Память вернула Копенкина к земной станции с алюминиевой пластинкой-письмом на борту. От места встречи с ней неизвестного корабля, от того самого голубого светящегося огня протянулись к нам линии маршрутов. Что это за маршруты?

На Землю были посланы новые автоматы? Или… те, другие, сами посетили планету Солнечной? А почему бы нет? Разве не за подобную идею принял смерть на костре инквизиции Джордано Бруно?

Ныне инквизиция безмолвствует. Да и к чему ей публично опровергать каждое сообщение, если сотни доброхотов от науки объясняют в мгновение ока любые факты и наблюдения неожиданным появлением рачков, планктона, светящихся рыб и прочих обитателей моря? Просто. Позиция, неуязвимая во веки вечные.

* * *

Завершая серию оживших голограмм, возникла пластинка. Почти такая же, какую он видел вначале. Только это не было звездным посланием. В изображении он улавливал совсем другой смысл — был он прост и трагичен. Внизу — зеленоватое поле. Блики. Волны. Это море. Выше — небосвод. Копенкин узнал бесцветные скалы, их контуры были намечены. Одна скала выделена — ее контур светился. Та самая скала… Голубая линия. Голубая яркая точка. Что это за точка и почему она двигалась на том поле изображения, которое занимало море?

В общем-то, он догадался уже, что означали линия и точка, но подтвердилась догадка тогда, когда близ скалы появился белый яркий треугольник. Это дельтаплан. Он двигался, летел. Медленно перемещался аппарат — время было замедлено, наверное, для того, чтобы Копенкин мог уследить за полетом и перемещением голубой точки.

Треугольник планировал. Навстречу ему, немного сбоку, точка тянула голубой свой след. Вспыхнул красный пунктир. Он продолжал линию планирования дельтаплана. Появилась глубина изображения на пластинке. В том месте, где должны были встретиться голубая линия и красный пунктир, точку и треугольник разделяла заметная на глаз дистанция.

Яркий треугольник резко рванул вверх. Это был первый маневр. Копенкин с точностью до десятых долей секунды мысленно разметил участок падения — ведь это был дельтаплан, характер которого он хорошо знал, и схему петли Нестерова он много раз изучал, рисуя вот так же и море, и скалы, и крутую, уходящую вниз траекторию маневра. Парение на спине…

Очень быстро, но все же не мгновенно голубая точка вспыхнула, изменив курс. Ее линия должна была бы прошить треугольник — впечатление было такое, что он падал в море как раз туда, где пройдет голубой объект. Крапинка света вырвалась, показалась над волнами. Но в тот же миг треугольник, словно необъезженная скаковая лошадь, взбрыкнул и круто пошел вниз.