Унесённые временем - Геннадий Петрович Авласенко

– Папа, папочка! – шептала на бегу Санька, глотая слёзы. – Забери меня отсюда… пожалуйста, забери! Где угодно, куда угодно… только не здесь… пожалуйста…

Потом она споткнулась обо что-то невидимое и грохнулась наземь, больно ушибив при этом и нос, и обе коленки сразу. А когда вновь вскочила на ноги, то увидела, что Феофан находится совсем неподалёку. Стоит, себе, и внимательно за ней наблюдает.

Странно, но он даже не запыхался.

– Ты поплачь… – неожиданно мягко произнёс монах, подходя чуть поближе. – Поплачь, это ничего…

Но плакать Санька не стала. Вместо этого она осторожно потрогала самыми кончиками пальцев мгновенно вспухший нос (кровь не пошла – и то ладно!), потом, опустив голову, посмотрела на свои, густо испачканные лесной зеленью джинсы.

– Все мёртвые… – вздохнув, сказал Феофан. – И кто тогда крики да стоны издавал, понять никак невозможно! Но ты ведь тоже их слышала, Александра?

Не отвечая, Санька лишь молча кивнула.

– И я слышал, – продолжал между тем Феофан. – Значит, не почудилось нам сие, и кто-то живой там находится должен. Раненый, но живой… ты как полагаешь?

И вновь Санька ничего ему не ответила. Она словно окаменела вся изнутри.

– Ладно!

Феофан подошёл к Саньке вплотную, положил ей руку на плечо, на что Санька совершенно даже не отреагировала.

– Ты вот что, побудь пока тут… на этом вот пенёчке тихонечко посиди. А я… мне назад воротиться надо… ещё раз посмотреть…

– Нет! – выкрикнула Санька, судорожным движением вцепляясь Феофану в руку. – Не ходи!

– Тихо! – предостерегающе прошептал Феофан. – Слышишь?

Санька прислушалась.

И сразу же услышала стон, тихий, протяжный. А потом и треск сучьев… и треск этот всё приближался…

– Идёт кто-то! В эту сторону идёт… да вон же он, видишь?!

Но Санька, как не вглядывалась в лесную чащу, так ничего и не смогла рассмотреть. А потом вдруг увидела совсем неподалёку какую-то, странно скособоченную фигуру человека.

Да и двигался этот человек как-то странно, прижав левую руку к животу, а правую, наоборот, вытянув далеко перед собой. Этой вытянутой рукой человек непрерывно поводил то в одну, то в другую сторону… он как бы шарил ей перед собой, но, несмотря на это, то и дело, натыкаясь на пни и стволы деревьев…

И непрерывно стонал при этом…

А потом скособоченная его фигура вдруг исчезла…

– Упал… – прошептал Феофан. – Вон за тем кустом!

И он, не обращая на Саньку никакого больше внимания, бросился в сторону упавшего человека. И Саньке ничего другого не оставалось, как бежать за ним следом. Но, так и не добежав, она остановилась в нескольких шагах от упавшего и с ужасом на него уставилась. Потом перевела взгляд на Феофана, опустившегося на колени возле незнакомца…

– Кто же тебя так, человече? – пророкотал Феофан, осторожно переворачивая лежащего на спину и внимательно оглядывая его окровавленную голову. – Ну, тут ничего страшного… куда ещё ранен?

– Не убивайте, люди добрые, калеку убогого! – забормотал вдруг раненый, тщетно пытаясь оттолкнуть от себя Феофана. – Отпустите душу на покаяние!

– Куда ещё ранен, спрашиваю?! – повторил Феофан, осторожно ощупывая лежащего. – В живот? В бок?

Но незнакомец лишь продолжал бормотать что-то, уже совершенно даже бессвязное (а может, просто неслышное для Саньки). Потом он вздрогнул и захрипел, по телу пробежала дрожь, потом оно выгнулось дугой, на губах выступила обильная кровавая пена…

– Не смотри! – крикнул Феофан Саньке, с ужасом продолжавшей за всем этим наблюдать. – Отвернись!

Но Санька так и не отвернулась. Она всё продолжала смотреть, а Феофан, порывшись в своей котомке, вытащил оттуда кусок белого холста и тут же принялся, помогая зубами, разрывать его на узкие белые полоски.

Бинты делает! – поняла Санька. – Помочь, что ли?

Незнакомец к этому времени затих и лежал совершенно неподвижно, но Санька так и не решилась подойти поближе, лишь теперь разглядев страшно изуродованное лицо раненого, сплошь залитое кровью. А Феофан, не обращая на это совершенно никакого внимания, принялся, задрав до подбородка окровавленную рубаху лежащего человека, осматривать его грудь и живот, где тоже кровищи натекло предостаточно. Осматривал долго, потом, вздохнув, вновь оправил рубаху на раненом. Поднявшись с колен, подошёл к Саньке.

– Не жилец он, – проговорил он негромко. – Ничем мне ему не помочь… разве что исповедовать…

– Исповедовать? – машинально повторила Санька, упорно не отводя взгляда от лежащего перед ними человека. Потом она вздрогнула, перевела взгляд на белые, узкие полоски холста в руке Феофана. – Но зачем тогда…

Санька замолчала, так и не закончив предложение, но Феофан и так отлично её понял. Он тоже посмотрел на полоски, потом медленно разжал пальцы.

– Хотел помочь, – хрипло проговорил он, провожая взглядом падающие на мох полоски холста. – Но тут уже никак не поможешь…

– Так он умрёт?

Феофан молча кивнул. Потом он вдруг наклонился и принялся торопливо подбирать разбросанные по мху полоски.

– Перевязать всё же надо, – пояснил он Саньке, хоть она ни о чём его и не спрашивала. – Грех это, умирающего так бросить, не помочь ему в смертный час! Большой это грех! А на мне и так грехов повыше головы…

И, вторично подойдя к лежащему незнакомцу, странный этот монах тут же принялся перевязывать ему раны. Сначала на животе и груди, потом оставшимися полосками туго перебинтовал голову.

– Ну, вот и всё! – объявил он Саньке, вновь к ней подойдя. – Сделал, что мог… а вот что дальше делать – ума не приложу!

– Уходить надо отсюда! – вырвалось у Саньки помимо её воли. – И побыстрее!

– Куда? – вздохнув, проговорил Феофан. – Куда уходить?

– Куда-нибудь!

– А он? – кивком головы Феофан указал на неподвижное тело незнакомца. – Он как же?

– Он?

Некоторое время Санька молча смотрела на раненого, вернее, умирающего. Затем, с трудом преодолевая внутренний какой-то страх, отвращение даже, подошла к нему поближе.

– Он умрёт? – спросила она у Феофана, по-прежнему не спуская глаз с лежащего у своих ног человека. – Или всё же…

– Идём! – неожиданно резко проговорил Феофан.

И, резко повернувшись, он быстрым шагом направился куда-то влево. Вот так напрямик и пошёл, через кусты и папоротниковые заросли…

– Эй, подожди! – крикнула Санька, немедленно устремляясь следом. – Куда это ты?!

Как-то неожиданно она перешла с Феофаном на «ты» и даже не заметила этого.

– Мы его бросили, да?

– Там деревушка за лесом, – проговорил Феофан, не оборачиваясь. – Я в неё вчера заходил… ещё до того, как с тобой повстречался. Может, он оттуда…

Проговорив это, монах вновь замолчал, и Санька тоже молчала, стараясь лишь не слишком отстать от Феофана. А потом лес впереди начал быстро редеть, переходя в невысокий кустарник, и тут Феофан вдруг остановился. Санька, отставшая от него